Он удивленно поднимал брови: «Мне так трудно эти деньги зарабатывать, а тебе, оказывается, еще труднее их тратить». Папа старался предугадать любое Лилечкино желание, мама была им страшно избалована. Она не раз говорила: «Я за Сашей прожила, как у Христа за пазухой!»
Папа вообще обожал дарить подарки. Это касалось не только Лилечки, но и нас с Машей тоже. Без конца нам что-то доставалось, привозилось — игрушки, шубки, лаковые туфельки. С юга посылал нам фрукты и орешки.
Папа был невероятной доброты человек. При нем нас наказывать было нельзя, он моментально хватался за валидол. И мы с Машей этим беззастенчиво пользовались. О двойках, которые получали в школе, маме с бабушкой не стоило говорить до папиного приезда.
Отец-то за это не ругал, чем мы и пользовались. Наоборот, приходил в восторг: «Обе в меня!» Он тоже, оказывается, неважно учился.
Если мама вдруг сердито нам говорила: «Вот сейчас я вас!» — мы тут же бежали к папе и прятались в полах его длинного халата: Маша держалась за одну ногу, я — за вторую. И нас не было видно. «Где дети, Саша?» — сердито спрашивала мама, влетая в его комнату. «Лилечка, их здесь нет...» — отвечал отец, показывая пальцем вниз, на полы своего халата.
А вот когда папы дома не было, мама нас лупила. Причем любила наказывать линейкой — широкой такой, деревянной. Когда я, повзрослев, как-то спросила: «Мам, ну почему линейкой-то?»
— она ответила: «Я же художница, вот и добивалась розового колера на ваших задницах!»
Спальня родителей была для нас всегда заперта. Нельзя было туда без стука входить, бабушка не разрешала. Когда Лиля отдыхала, если мы не ходили по комнате на цыпочках, мама потом могла нам дать крепкого тумака.
— А как Александр Николаевич боролся с капризами жены?
— Папа был невероятно мудр и терпелив с мамой. Он, как никто, хорошо знал женский характер.
Когда бабушка однажды заболела, маме пришлось самой пожарить мясо. Привезла она приготовленное блюдо папе на тележке, причем выглядела ужасно расстроенной. «Сашенька, — сказала мужу, — что-то не так с этим мясом!» Папа попробовал прожевать его и ласково улыбнулся: «Лилечка, не расстгаивайся, я очень люблю мясные сухагики!»
Мама никогда не признавала свою вину.
Говорить Лиле: «Ты не то что-то сделала» было совершенно бесполезно. В ответ она страшно удивлялась, ее большие глаза становились еще больше, а брови страдальчески приподнимались: «Я тут вообще ни при чем!» Так и в этом случае: это не она виновата, просто попалось неправильное мясо. Или, например, смахнет случайно чашку со стола и тут же свалит вину на саму чашку: «Не знаю, что произошло, она вдруг сама взяла и прыгнула».
— Вертинский пользовался огромным успехом у женщин, как это переживала ваша мама?
— Мне кажется, мама ревновала папу даже к нам. Она вообще была ревнивой женщиной. Ей было очень непросто в этом плане с отцом. У Вертинского было такое количество поклонниц, что при ревнивом характере можно было с ума сойти! Наверное, у мамы были какие-то к папе претензии, поскольку до нее периодически доходили слухи, что где-то кто-то видел папу с какой-то дамой. Сплетников было достаточно...
Да и бабушка была очень бдительной: стерегла зятя, чтобы тот никуда на сторону не «сунулся». Она очень уважала Александра Николаевича и благоговела перед ним, соблюдала субординацию, по ее мнению, мужчина — это глава семьи, добытчик. Но все равно «держала руку на пульсе». Если что-то всплывало «такое», она за маму очень переживала и при всей любви к зятю всегда была на стороне дочери. Бабушка ведь из староверов, для нее семья — крепость!
Но сама никогда скандалов папе не устраивала. Скорее маму накручивала, чтобы та была «в тонусе»:
— Не теряй бдительности! На него пикируют!
Но мама была настолько эфемерным созданием, что, казалось, ничто земное, низменное ее не могло коснуться. Да и потом, ну что она могла сделать? Муж постоянно на гастролях, как тут уследишь? Конечно, мама могла устроить отцу допрос. Но я никогда не видела их ссор, обычно родители выясняли отношения за закрытыми дверьми.
Помню, как мама, устроившись рядом с вернувшимся с гастролей папой, чирикала без остановки, рассказывая о каких-то новостях. Папа долго и внимательно слушал ее болтовню, а потом «похвалил»: «Лиля, какая же ты мудрая!
