Хотя, боюсь, последняя была только с моей стороны…
Останавливались мы обычно у Краско-старших. У моего формального мужа чаще всего не имелось условий для маленького ребенка, да и вообще… Если честно, у меня сердце сжималось, когда видела, насколько сложно у него все складывается. Андрею часто говорили: «Какой у тебя типаж! Как ты классно придумал это сыграть!» — но работы не предлагали. Возможно, потому что ее в принципе тогда было немного. Чем он только не занимался, чтобы прокормиться! Шил одежду, водил такси, оградки для могил на кладбище делал, книжки продавал на ярмарке в ДК имени Н. К. Крупской и по поликлиникам.
Делал это Краско так же оригинально, как и все в своей жизни. Ваня вспоминал, как отец отговаривал покупателя от определенной книги: «Вам это не надо читать, только ожесточитесь… Возьмите лучше другую». Сам он читал запоем, думаю, охватил почти весь свой ассортимент. Андрей во многом был запойным — и в плохом, и в хорошем смысле. Когда появилась работа — он играл все как одержимый. Носился с площадки на площадку. Какой организм такое выдержит?..
Однажды он жил со странной женщиной-кочегаркой. Она вышла из тюрьмы, куда попала за наркотики, и устроилась в угольную котельную. Обитали они в чудовищной коммуналке где-то на Невском. Там были страшные, очень нетрезвые люди вокруг, ужасные стены, поломанная мебель… Настоящий притон. А запах!.. Именно там они и шили контрафакт.
Я приехала такая вся из себя полька — нарядное платье, на Ваньке выходной костюмчик, из Европы бабушкой привезенный. Мы пришли, чтобы Андрей проводил нас на дачу к Ивану Ивановичу, которая еще строилась. Кочегарка тоже поехала. Я не понимала, как он может жить с этой женщиной — шумной, вульгарной, визгливой… Бранилась она на него всю дорогу, а он прятал глаза и молчал. В конце концов я потеряла терпение и сказала: «Если вы настолько не привыкли выбирать выражения, что даже присутствие маленького ребенка не смущает, то мы уйдем!» Уехала она.
Так вот эта кочегарка пырнула Краско ножом так, что он едва не умер! Это был настоящий кошмар. Мы с Ваней уже вернулись в Польшу, и в один день я позвонила Андрею. Трубку снял его друг, который начал мне что-то говорить, потому что Андрей был занят.
А я фоном слышу, что идет какая-то ссора, один голос — мужа, второй — кочегаркин. И внезапно мой собеседник прямо в трубку крикнул: «Зарезала… Андрюху зарезала!!!» И трубку положили. Есть у меня черта — оказываться там, где не надо…
Я сначала набирала туда, потом к Ивану Ивановичу!.. Оказалось, кочегарка в пылу скандала ударила Андрея ножом и попала прямо в легкое! Это астматику-то! Ой-ей… Спасибо боже, в больнице повезло — среди врачей оказался военный с практикой в Афганистане, он Андрея с того света и вытащил. Клиническая смерть ведь была! Кроме того, не нашлось крови редкой группы, и Краско переливали его собственную.
Уговаривать его поберечь себя было бесполезным занятием. Андрей не пускал в свою жизнь, понимал ее по-своему и тратил исключительно по собственному усмотрению.
Вот и с астмой его… Ванька ездил с сумкой, набитой ингаляторами, которые в России было очень сложно достать. После запоя муж дышал совсем плохо… Хотя ведь знал, что так будет! И все равно… Вместо того чтобы как-то задуматься о здоровье, с удовольствием использовал эту особенность. В фильме «Олигарх» сделал астматиком своего героя — следователя.
А однажды и вовсе решил, что любовь к собаке важнее, чем его аллергия! Пока была жива Кира Васильевна, она очень отслеживала такие моменты, и никаких животных рядом с ее сыном не было. А потом — раз! — и откуда-то взялась собака. Точнее, не откуда-то, с улицы взялась, но Андрей сказал, что будет жить у него, и точка. Всю свою жизнь, увы, совсем недлинную, он поступал так, как считал правильным.
