Я в игре! Согласна!»
Так она оказалась здесь, в этом скромном отельчике, подписавшись на три недели плотного рабочего графика. Аккуратно переложила в тумбочку пару блоков ментоловых сигарет, силиконовый вибратор дурацкого салатового цвета, плеер с полным набором всех альбомов Джонни Кэша, DVD со старыми мелодрамами — в общем, серьезно подготовилась к двум неделям одиноких ночей. Да вот беда, наползла дикая жара, и от этого настроение заметно испортилось, чудовищная слабость все время подтачивала тело, да и откуда ни возьмись нахлынули совсем уж невеселые мысли. Всегда такая оптимистичная и по-хорошему пофигистка, Робин вдруг стала настоящей занудой: вчера, например, наотрез отказалась составить Харрельсону компанию и выпить пивка в баре за углом, а вместо этого уныло приплелась в номер и прорыдала там пару часов кряду.
Глупость какая-то! Может, вот так проявляется ее климакс? Может, она стареет? Может, ей лучше вообще уйти из кино и заняться чем-то другим? Сегодня утром она проснулась с неожиданно ясным пониманием того, что с ней происходит. Ей скучно. Ей плохо от одиночества. Она никому не нужна, и ей никто не нужен. И это чувство неприкаянности и никчемности тянет за собой все остальное… Неприятное открытие. Но ничего не поделаешь. Она уже впряглась в работу, нельзя никого подводить.
Робин заставила себя встать, принять душ, подкрасить ресницы и пойти на площадку.
В это рядовое утро она не предполагала, что ее жизнь вот-вот изменится и уже через пару часов она будет влюблена как сумасшедшая!
На площадке технари собирали коллаж декорации, устанавливали мебель, подключали аппаратуру, суетливо маскировали мелкие щели и дырки в стенах и обивке. Робин всех поприветствовала и направилась было в свою гримерку, как вдруг столкнулась с актером Беном Фостером, молодым блондином, который помимо небольшой роли в фильме еще служил на картине исполнительным продюсером. Она никогда прежде особо не обращала на него внимания, но тут остановилась, улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ и сказал:
— Вы такая красивая, Робин. Теперь я понимаю свою маму и бабушку — о-о-о, вы не представляете, как я ненавидел вашу «Санту-Барбару», из-за которой они не выходили со мной гулять после обеда!
— Отличный комплимент, юноша.
Я искренне рада, что была кумиром вашей бабушки. Это... бодрит.
— О, нет-нет, я не хотел вас обидеть! Вы такая красивая. Мне уже несколько дней хочется к вам подойти и предложить поужинать вместе. Вы бы согласились?
— Поужинать с тобой? Ты это серьезно? Или просто нужен автограф для бабули?
— Да при чем тут бабуля?! Я хотел бы пригласить вас в ресторан. Тут, знаете ли, есть один, с тайской кухней. Не знаю, как вы относитесь… все же специфическая еда…
— Нормально отношусь. А когда?
— Да прямо сегодня вечером. Вы в каком номере? Я за вами зайду.
Остаток дня Робин то и дело ловила себя на странном чувстве — она постоянно искала глазами Бена, присматривалась, как он двигается, отмечала, какие у него потрясающие ноги, крепкий живот и широкие плечи, — когда она в последний раз интересовалась такими глупостями? Разве что в далекой юности. Сколько ему лет? 25? 30? И этот свежий паренек вот так активно зазывал ее на свидание. Интересно, а что будет после ужина?
После съемок она пулей прилетела в свой номер, приняла душ, облилась с головы до ног духами, отрыла в чемодане короткое платье на тоненьких бретельках и надела легкие сандалии на босу ногу. Прическа в зеркале ей не понравилась — длинные волосы закрывали шею, плечи, свисали на щеки.
