Один из молоденьких мичманов, приезжавших в гости к Джошу, как-то проговорился, например, о близкой дружбе капитана с оперной певицей из Ливорно Аделаидой Коррелья... Но Фанни тогда и виду не подала, что это ее задело: здравый смысл в отличие от мужества никогда ей не изменял… А ревновать моряка она считала делом неблагодарным. Так что даже осенью 1800 года, когда супруг наконец-то сообщил ей, что возвращается в Англию, она предпочла не обращать внимания на то, что едет он не морем, а сушей, через всю Европу. И что сопровождают его «добрые друзья» — сэр Уильям, вышедший в отставку, и его жена.
У Фанни даже хватило выдержки, чтобы любезно пригласить чету Гамильтон в гости и послать в подарок Эмме шляпку и платок, которые могли ей пригодиться с наступлением зимних холодов…
Между тем о романе адмирала и леди Гамильтон уже открыто судачили газеты, а Адмиралтейство недвусмысленно выразило свое отношение к нему, отказавшись прислать за Нельсоном и его спутниками, добравшимися наконец до Гамбурга, боевой фрегат. На родной берег адмирал, овеянный военной славой, ступил с борта обычного почтового пакетбота. А спустя три дня в лондонской гостинице «Неро» состоялась его встреча с женой, которую он не видел два с половиной года… Фанни уже было абсолютно ясно, что любовь Горацио и даже его нежность отныне принадлежат не ей.
И все-таки… Надеясь, что всеисцеляющее время постепенно вернет в их дом хоть малую толику царившего там когда-то тепла, она, собрав в кулак все силы, стоически терпела еще несколько недель. Они сняли особняк на Дувр-стрит, Фанни набирала прислугу… Как преданная собака, исполняющая любую прихоть хозяина, она брела в театр, где леди Гамильтон и сэр Уильям на правах ближайших друзей адмирала сидели с ними в одной ложе, приглашала Гамильтонов на обед, выслушивая перед их приездом упреки Горацио за неумение устроить по-настоящему блестящий праздник, подобный тем, на которые Эмма была такой мастерицей… На одном из обедов леди Гамильтон неожиданно стало плохо. Ее отнесли в спальню, где Фанни, по обязанности хозяйки вызвавшаяся помочь гостье, расшнуровала ее корсет…
И едва сама не потеряла сознание: Эмма была глубоко беременна.
И все же Фанни промолчала и в тот день.
Самообладание оставило ее неожиданно и в самый неподходящий момент. Это случилось морозным январским днем в чужой столовой, где они оказались с Горацио… Разговор зашел о средиземноморских победах Нельсона, и, услышав, как ее муж, по обыкновению, принялся рассыпаться в благодарностях «несравненной леди Гамильтон, так много сделавшей для него лично и упрочения британского влияния в Италии», Фанни вдруг вскочила из-за стола: «Мне наконец все это надоело! Или она, или я!» Натянутая тетивой тишина вдруг повисла в столовой. Тонко звякнула вилка, выпавшая из рук у кого-то из опешивших гостей.
«Попридержи язык, Френсис! — впервые за все годы брака она вдруг услышала в голосе мужа угрозу. — Этой женщине я многим обязан и обязательствами своими не намерен пренебрегать!» Но Фанни уже не могла обуздать свой вырвавшийся наружу гнев. «К счастью, я ей ничем не обязана», — бросила она в сердцах, прежде чем выбежать вон…
И все же меньше всего в тот день она думала о том, что этот совместный обед станет последним в их жизни. Однако вышло именно так. Они увиделись еще лишь однажды, неделю спустя, накануне отъезда Нельсона в Плимут, где он должен был принять под свое командование младший флагман Балтийской эскадры. Горацио заехал на несколько минут — взять что-то из вещей… Он молча ходил мимо Фанни туда и обратно, а она, не поднимая головы, ничком лежала на супружеской кровати…
Нельсон не замедлил назначить ей содержание в размере 1600 фунтов в год — это ровно половина от того дохода, которым он сам на тот момент располагал.
Тронутая его щедростью, Фанни несколько раз писала мужу… Но властный адмирал никому не желал прощать неповиновения. Даже жене, перед которой был бесконечно виноват. Не желая встречаться с ней, он не приехал даже на похороны собственного отца, которого Фанни много лет заботливо опекала. После смерти старого пастора зятья и невестки стали постепенно отворачиваться от Фанни, боясь прогневать возвысившегося брата и его любовницу, все больше прибиравшую Горацио к рукам… Уже ни от кого не скрываясь, они с Эммой жили вместе в поместье Мертон, и даже сэр Гамильтон больше им не мешал. Он скончался в 1803 году.
Слава Нельсона крепла год от года, особенно упрочившись после сражения у Копенгагена в 1801 году…
Но это уже не имело к Фанни никакого отношения. Сидя в своем лондонском доме, о котором когда-то так страстно мечтала, она одиноко коротала вечера за пасьянсом. Джошуа, впавшего в пьянство, списали на берег, и он редко появлялся у матери…
Тем временем наступил 1805 год. Наполеон, не перестававший мечтать о захвате Великобритании, готовился к беспрецедентной операции, задумав перебросить на баржах через Ла-Манш 200-тысячную армию и кавалерию из 9 тысяч голов. Нужно было только отвлечь англичан, дав тем самым возможность баржам с десантом пересечь пролив… И Бонапарт рассчитывал, что эскадре адмирала Вильнева удастся справиться с этой задачей.
