Тем же вечером мать закатила ему дома скандал, дала подзатыльник.
— Маленькая дрянь! — орала она. — Ты где этого понабрался? Ворюга, паршивец, и-ди-от!
То, чего Лиев так боялся, наконец свершилось — он все же стал этим идиотом. Мать лишила его доступа к телевизору, приказала собрать все свои самодельные игрушки, цветные карандаши и вырезанные из журналов картинки, сложить в коробку и отдать ей. «Будешь сидеть в пустой комнате и думать о своем поведении, вор несчастный!»
Через неделю она забрала его из школы и отправила в ашрам, духовно-религиозную общину Шри Ганапати Сатчидананды в городке Помфрете, в штате Коннектикут. «Будешь жить в ссылке и корить себя за гадкое поведение. Надеюсь, ангелы господни тебя услышат и помилуют», — сказала она на прощание сыну. Но учение в ашраме ничем хорошим не кончилось — вскоре матери позвонили и попросили забрать сына. Лиев ни с кем не сблизился, все время плакал и даже попытался порезать себе вены. Директор ашрама сказал Хизер: «У вас очень хороший мальчик, мэм. Умный, ласковый. Не отлучайте его от себя, просто любите и присматривайте. И придумайте ему интересное дело. Вы знаете, что он пишет рассказы и повести?»
Нет, Хизер этого не знала. Вернувшись обратно в Нью-Йорк, она отдала Лиева в частную школу Friends Seminary с творческим уклоном. В стенах этого заведения Лиев начал писать пьесы и ставить их в местном театрике, где неизменно вызывался играть все главные роли. Как он потом объяснил матери: «Лучше меня все равно никто не поймет, что хотел сказать автор (то есть я)!»
После школы Лиев путешествовал из одного учебного заведения в другое, каждый раз выбирая факультет драматургии, — так он побывал в стенах престижного Йельского университета, в лондонской Королевской академии драматического искусства.
Он много писал, чувствуя, что наконец-то нашел свое призвание. Помимо театральных пьес Лиев пробовал сочинять романы, повести… и уже видел себя в будущем литератором или кинематографистом. Ему хотелось освоить сценарное мастерство, побывать в Голливуде.
Получив диплом и накопив немного денег, он оставил мать и отправился за удачей в Калифорнию. Обзавелся агентом, стал рассылать свои тексты по студийным офисам, но в ответ получал либо молчание, либо вежливую отписку: «Большущее спасибо, что вы к нам обратились, мы оценили ваш текст, но, увы, наша студия сейчас нацелена на проекты совсем другой тематики. В самое ближайшее время, уверены, мы с вами обязательно свяжемся…»
Как-то раз, было это летом 1991 года, в студийном коридоре «Юниверсл пикчерз» — 25-летний Лиев запомнил этот момент навсегда — к нему подошел юркий дядька в смешных клоунских ботинках и с сопливым носом. Он прогундосил:
— Святые угодники! Да ты просто красавец! Два метра ростом, брюнет, светлые глаза... Ты должен играть в кино! — и протянул ему свою визитку. — Сегодня же набери меня после шести, и я скажу, когда приходить на кастинг. Считай, что Спилберг тебя уже взял. Обещаю. Вот увидишь. Можем на пять долларов поспорить.