— именно Матильда в свое время привела Лиллан в театр смотреть Лифаря...
Лиллан сказала, что теперь она верит только в духовный союз. Услышав это, Лифарь резко ее перебил:
— А вот я не верю больше ни во что! И что нам делать?
Вскинув руку в элегантной лиловой перчатке, Лиллан поправила шляпу и взглянула ему в глаза:
— Давайте ждать. Время покажет...
Поначалу мысль о том, чтобы жениться на Лиллан, показалась Лифарю дикой. Он, 54-летний закоренелый холостяк, никогда не живший под одной крышей с женщиной, вдруг обзаведется супругой?
— Дайте мне испытательный срок, Лиллан. Боюсь, вам захочется бежать от меня!
Разве эта утонченная, красивая женщина разделит с ним тоску, которая никогда не закончится? После увольнения по утрам Серж бессмысленно смотрел в окно на встающее солнце — он привык просыпаться ни свет ни заря, но теперь ему никуда не нужно спешить, он вообще не понимает, зачем двигаются по циферблату стрелки, для чего приходит вечер, если это не вечер репетиции или спектакля! Ладно, надо все-таки из вежливости разок пригласить Лиллан в гости, ему есть чем ее развлечь — от Дягилева Сержу досталась уникальная коллекция живописи и книг, позже он и сам ее существенно пополнил.
Графиню Лиллан Алефельдт ждало настоящее потрясение: она отказывалась верить, что великий Лифарь, многолетний директор Парижской Оперы и ее главный солист, жил в гостинице! Графиня замялась перед входом в небольшой отель на улице д’Орсе и лукаво взглянула на Сержа, думая, что тот сейчас рассмеется и подтвердит, что разыгрывает ее. Однако породистое лицо Лифаря с крупными, скульптурными чертами сохраняло полнейшую невозмутимость. И вот он уже ведет растерянно семенившую за ним Лиллан в свой номер; лет 7 он здесь уже коротает, не меньше, — обычный трехкомнатный номер с тесноватой спальней, небольшой квадратной гостиной и кабинетом.
— И вы всегда так жили? — пролепетала графиня.
Ей-то думалось, что она по меньшей мере окажется где-то вроде послевоенного замка давнего друга Лифаря — Пикассо: разве Серж менее велик, чем Пабло?
Серж посмеивался над ее трогательным недоумением: ну а зачем ему квартира? Жены никогда не было, готовить он не умеет, на уборку времени нет, к интерьерам совершенно равнодушен, так же как и к вещам, разве что любит хорошие ботинки, чтобы ногам — его главному рабочему инструменту — было удобно. Все свои деньги он тратил на антикварные книги и картины, ни домами, ни яхтами, ни островами не обзавелся…
— Ну что, Лиллан, признайтесь — разочарованы, что поторопились? Вы ведь ничего не знаете обо мне, а главное, вы не знаете меня!
Она упрямо мотнула головой и принялась раскуривать сигарету в своем вечном мундштуке, наполняя комнату пряным ароматом дорогого табака.
— Я знаю, что вы из России…
Серж улыбнулся, потом вздохнул.
Из Киева, если быть точным, он сбежал в Париж в 19 лет. Как об этом рассказать человеку, всю жизнь прожившему на Западе? Едва ли воображение этой милой, похожей на упрямую девочку женщины могло вместить фантасмагорию юности Лифаря.
...Революция застала его прилежным двенадцатилетним учеником киевской гимназии; семья Лифарь была не из бедных: его отец Михаил Яковлевич служил канцелярским чиновником в Департаменте водного и лесного хозяйства, мать Софья Васильевна была дочерью крупного землевладельца; рядом с Сережей росли еще два брата и сестра; все они, к счастью, после революции оказались за границей, правда, отцу впоследствии приходилось писать в советских анкетах: «детей нет», иначе его расстреляли бы.
