И начались тренировки. Оказалось, у Маноло врожденный дар управляться с быками. Поначалу он и другие претенденты в тореро упражнялись с механическим быком, лупя по нему деревянными мечами, потом поехали на ферму, где им предстояло впервые встретиться с молодыми бычками. Лучше всех показал себя Маноло, он словно родился со знанием того, как побороть быка. Его сразу заметили журналисты из столичной газеты ABC и написали, что у юного Манолете есть «стиль, вкус и сноровка». И дело пошло. К 17 годам Манолете уже стал новильеро и выходил на арену вместе с другими младшими тореро, чтобы разогреть и раздразнить быков перед началом настоящей смертельной корриды, когда в дело вступит матадор. В июле 1939 года 22-летний Маноло и сам удостоился статуса матадора, пройдя обряд посвящения и получив звание от знаменитого мастера Марсиаля Лаланда.
Матадором имеет право называться только тот, кто убивает быков в заключительной части корриды. Когда нынешний тренер и менеджер Маноло — Хосе Камара впервые увидел 23-летнего Маноло, он был в ужасе от того, какие рискованные приемы у юного тореро: чтобы убить быка, он почти не пользуется мулетой — красной тряпкой на деревянной ручке, которой обычно отвлекают животное; позволяет быку подойти к себе слишком близко, почти не применяет более безопасные боковые удары шпагой. Но парень рожден, чтобы побеждать быков, это Камаре было ясно с первого взгляда, и он взял на себя его раскрутку. К 1944 году Манолете провел 92 корриды за шесть месяцев, выходя на смертельную схватку с быками через день, а иногда и каждый день. Ему присвоили почетный титул «матадора номер один», который в Испании присуждается за количество проведенных боев и соответственно убитых быков.
Наблюдая, как стремительно карабкается вверх его подопечный, Камара быстро понял, что ему достался настоящий золотой телец. Больше никто в Испании не был в состоянии выходить на арену ежедневно в течение сезона — без выходных, нервных срывов и болезней. И это при том, что несколько раз Манолете получал травмы — на руках, ногах и лице у него остались шрамы как свидетельства того, что он все-таки человек и иногда допускает промахи, хотя испанцы и возвели его в статус божественного героя, сверхчеловека. Сам Франко вместе с первыми лицами государства нередко являлся на щекочущие нервы «спектакли» Манолете и аплодировал ему стоя, называя гордостью нации и символом настоящего испанца. Уже при жизни Манолете поставили не один памятник, его именем назвали ликер Anis Manolete, рынок запрудили куклы Манолете; если ему вдруг случалось идти по улице пешком, а не ехать на своей обожаемой «Испано-Сюизе», женщины кидали ему под ноги цветы, а он смущенно улыбался и сдержанно махал им рукой.
Камара откровенно «доил» подопечного, доходя до того, что включал в его расписание по две корриды за день в разных городах!
По правде говоря, Камаре казалось, что этот парень ничего не имеет против: Маноло жил только ареной, только борьбой; никаких других интересов у него в жизни не было. Мать научила его бояться женщин, внушив сыну, что женщины и быки несовместимы: либо одно, либо другое. Так и шла жизнь — от одной смертельной схватки до другой, и все, что помнил Маноло, ложась ночью в постель в очередной гостинице очередного города, это сосущий страх перед выходом на арену и несказанное, эйфорическое облегчение, когда все заканчивалось и ему торжественно преподносили традиционные трофеи: уши и хвост побежденного животного.
Если Маноло что-то и любил, так это хорошо поесть в дорогом ресторане после схватки, заказав много затейливых закусок и дичи, запивая все это вином и мысленно благодаря бога: еще бы, ведь всякий раз он праздновал свое чудесное спасение, то, что он снова выжил. Разумеется, щедро угощались все его помощники — его квадрилья, сам Камара, а также хозяева арены и устроители корриды, отцы города, политики, актеры, представители местной богемы, кто только сумел прорваться к богоподобному Манолете. В нем не было никакого высокомерия, никакой заносчивости, но он просто не знал, о чем разговаривать с обычными людьми, которые не рисковали каждый день жизнью.
Они были словно существами с разных планет.
— Вы любите путешествовать?
— А чем вы занимаетесь в свободное время?
— Есть ли у вас любимая девушка?
С тем же успехом все эти вопросы можно было задать марсианину. Маноло обычно смущенно улыбался в ответ и пытался отшучиваться. Впрочем, одну слабость он все-таки разделял с прочими людьми: обожал фламенко; и поэтому чуть ли не единственной женщиной, которой удалось стать его близким другом, была Пастора Империо, выдающаяся танцовщица фламенко. Вот на кого Маноло готов был смотреть без устали, до самого утра, так что Камаре приходилось буквально силком вытаскивать его с представлений, чтобы отправить спать.
Пастора и привела в жизнь Маноло Антонию Брончало Лупесино, которую все знали под актерским псевдонимом — Лупе Сино, а Маноло будет ласково называть ее Антонитой.
Осенью 1944 года, зайдя после очередной корриды в знаменитый мадридский бар Whip, где в основном отирались звезды, Маноло увидел девушку, чья яркая внешность поразила его, словно удар молнии: грива роскошных каштановых волос, кошачьи зеленые глаза, гибкая фигура, высокомерный взгляд и мелодичный голос.
