Он не Адонис, и никогда им не был, зато как ловко сидит на нем однобортный фрак! Никто и не догадается, что еще недавно он был двубортным, а из Франции приехал при царе Горохе, во время консульства Наполеона Бонапарта.
Он вошел в зал, раскланялся направо и налево, облобызался с литератором Вигелем, крепко пожал руку нынешнему мужу своей жены Ивану Мальцову, невысокому господину с жестким лицом. Сплетник Вигель поднял бровь: вот чудеса, да они и впрямь дружны! Не зря своего старшего сына Мальцовы назвали Василием.
Василий Львович плотно пообедал, сыграл по маленькой в штосс — карточной игрой он в отличие от племянника Александра не увлекался. А вот шампанское любил, и к карете его пришлось вести под руки.
По дороге на Старую Басманную Василия Львовича укачало. Откинувшись на мягкие шелковые, лет двадцать не чищенные подушки, он вяло размышлял о том, что его судьба связана с ездой в карете — видно, рок у него такой. Когда маменька Ольга Васильевна была им брюхата, папенька, человек жесткий и непреклонный, отставной артиллерии подполковник, потащил ее на бал. В карете у нее начались схватки, кучер повернул лошадей, погнал — и родила она дома, но в бальном платье и бриллиантах. Уж не в карете ли он отправится в свой последний путь?.. Мысль мелькнула, но Василий Львович тотчас выбросил ее из головы: к чему портить послевкусие от чудесного обеда? Что там ни говори, а Мальцов — душа-человек. Он был таким и в молодости, когда они вместе служили в гвардии… И Василий Львович вздохнул: если на память приходила молодость, ему всегда делалось грустно.
Зеленый мундир с красными отворотами, начищенные башмаки, букли, посыпанные лучшей французской пудрой: в одежде и галантерее он всегда был разборчив. В те годы гвардии поручик был значительным лицом, и ему случалось сиживать за столом у самой государыни. С Мальцовым, с молодых лет записанным в Конную гвардию, но поступившим, как и он, в измайловцы, они были добрыми приятелями. Потом мундир ему надоел, и он подал в отставку, был пожалован гражданским чином коллежского асессора. Жил в Москве, развлекаясь литературными трудами, влюбился в первую красавицу Первопрестольной 17-летнюю Капитолину Вышеславцеву и сделал ее своей женой, будучи старше на 12 лет… Но Вышеславцевы считали каждый рубль, а его отец был значительным помещиком, у них с братом Сергеем и сестрами имелись неразделенные имения в три с половиной тысячи душ, и на его долю приходилось никак не менее тысячи — живи да радуйся.
Он и радовался — до тех пор, пока вышедший в отставку Мальцов не встретился с его Капитолиной в Нескучном саду. Жена выгуливала там племянника Александра, будущего стихотворца. Бывший однополчанин представился, сказал, что имел честь служить с мужем новой знакомой и считает его своим другом. Позже выяснилось, что он влюбился в нее с первого взгляда. Беда была в том, что Мальцов хорош собой и очень богат, по сравнению с его капиталами пушкинские Болдино, Тимонино и Новоуспенская кажутся пустяком.
Стекольные, сахарные и чугунолитейные заводы, имения в России, на Украине и Урале: отец Мальцова был из купцов, дворянское звание он получил за богатство. Сын его приумножил: все, к чему прикасался Иван, превращалось в золото.
Мальцов умеет красиво ухаживать, к тому же основателен и надежен…
Василию Львовичу же были по вкусу хороший стол и хорошие стихи: в них он называл жену «Хлоей», но шелковое платье из рифм не сошьешь и бриллиантовое колье на них не купишь. Бог весть, где бывший однополчанин встречался с Капитолиной, но вскоре всей Москве стало известно, что ее муж — рогоносец.
Трясясь в карете, Василий Львович вспоминал старую семейную сцену, рыдания Капитолины, собственную растерянность. Он тогда долго не мог понять, над чем острят знакомые, намекающие то на его покладистость, то на доброту его жены, но в конце концов разобрался и потребовал объяснений.
Капитолина Михайловна расплакалась и сказала, что он очень хороший, но любовь прошла и ее не вернешь.
Он просил ее опомниться, уверял, что все еще можно исправить. Потом тоже разрыдался — на жену это подействовало как валерьяна. Она перестала всхлипывать и начала его утешать. Капитолина говорила, что он всегда останется в ее сердце. Ей с Мальцовым придется искать убежища где-нибудь на краю света, она будет носить клеймо неверной жены, но если ее простит тот, кого она уважает, перенести всеобщее презрение будет легче… И он вдруг почувствовал такую нежность, что решил пожертвовать собой ради жены и друга:
— Осуши слезы, Хлоя. Я все возьму на себя.
