Выяснилось, что барышни приехали в Европу учиться в университете, но ничего из этой затеи не вышло, они поиздержались, заболели чахоткой и непонятно на какие деньги приехали в Рим поправлять здоровье. Вася с Марусей и Екатериной ходили их навещать, помогали деньгами.
При виде Маруси Поленов чувствовал, как в груди пробегает сладкая дрожь. Тем более что «семья» весело проводила время, к примеру, собиралась принять участие в римском карнавале. Дамы отправились в еврейский квартал, накупили там материи и принялись мастерить карнавальные костюмы. Предвкушение праздника не омрачила даже корь, внезапно начавшаяся у сына Мамонтовых.
Другого мальчика, за которого мать особенно переживала, забрали к себе Екатерина с Марусей.
Карнавал привел их в то счастливо-усталое возбуждение, которое ощущается после всякого народного гулянья, особенно на юге. Поленов проводил сестер до дома и сам, немного пьяный от шумной толпы, солнца, близости любимой, вернулся к себе. Спустя некоторое время от них прибежал посыльный и сообщил, что сын Мамонтовых, которого они приютили на время, тоже заболел. Вскоре слегла и Маруся...
…Она лежала, охваченная жаром, и бредила. Сестра ухаживала за ней и конечно же заразилась. Вызвали доктора, тот, осмотрев Екатерину, поставил диагноз: оспа. Никакой оспы, разумеется, у больной не было, но врач настаивал, чтобы всем, кто обитает в доме, сделали прививку.
После нее Марусе стало хуже...
Поленов ходил под окнами палаццо, не имея возможности подняться к ней, потом долго бродил по Риму, думая только о своей Марусе.
А на дворе стояла жаркая итальянская весна, цвели сады богатых вилл, над Вечным городом синело небо. Поленов блуждал по римским улицам, уговаривая себя, что все будет хорошо, Маруся выздоровеет. Тогда он обязательно скажет ей, что любит...
…За окном шумели деревья усадьбы Борок, возле дома переговаривалась прислуга, на Оке что-то кричали друг другу плотогоны. Перед мысленным взором Василия Дмитриевича, едва задевая, стояло прелестное лицо Маруси с тем выражением, которое бывает лишь в восемнадцать лет.
Сколько времени прошло с тех пор, как ее не стало, а он помнил, как всей «семьей» они везли умершую в церковь на Монте Тестаччо, как лежала она там, в белом платье, убранная цветами. Марусю отпели, предали земле, и Поленов все ходил и ходил на старинное кладбище с темными кипарисами и белыми памятниками, под одним из которых нашла последний приют его первая любовь...
В ту весну еще приходилось помогать бедным русским студенткам, и Василий, стараясь не показывать своей печали, навещал их, как мог, развлекал. Раз, вернувшись от девушек, взял карандаш и набросал рисунок: комната, в постели — худенькое, бледное создание, рядом сидит подруга. Прошли годы, и этюд стал картиной под названием «Больная»: полутемная комната, освещенные настольной лампой постель, край подушки, на которой в полутьме еле видно лицо девушки.
Кто утопал в той постели? Несчастные ли студентки или умершая незадолго до написания картины сестра-близнец Василия, Вера, а может, Маруся....
…Прошло несколько лет с тех пор, как Василий оставил Рим. Поработал еще за границей и вернулся домой. Стал ездить к Мамонтову в подмосковное имение Абрамцево, куда хозяин зазывал друзей-художников. Там гостили и работали Илья Репин, Виктор Васнецов, Валентин Серов, Константин Коровин. И у Поленова, все дивившегося в Риме на Репина, писавшего свои картины мощно, смело, наконец пошла работа. Сейчас ему был интересен пейзаж, но такой, какой можно увидеть в усадьбах, например, в той, что снимали сестра Вера с мужем и где жила Васина мать, Мария Алексеевна.
