На самом деле сейчас я понимаю, что исключительно красивой наша жизнь в Греции казалась только мне. По малолетству. А у мамы кроме привлекательной внешности имелась еще и куча забот: ежедневные изнурительные репетиции, на руках маленький ребенок… И за кулисы-то она меня, наверное, брала только потому, что не с кем было оставить: отец, по профессии врач, не мог бросить работу в Москве — и они оказались далеко друг от друга. А спустя какое-то время на нас обрушился звонок: сообщили, что папы больше нет… Потеря близкого человека сплотила нас с мамой. Это чувство усилила и наша вынужденная разлука: после похорон она вернулась в Грецию заканчивать работу по контракту. А бабушка настояла на том, чтобы я училась в российской школе… …Мимо иллюминатора промчалось облачно-белое платье Мэрилин.
Будто она сама на секунду выглянула из кучерявого тумана… Постойте, но разве мне когда-нибудь была нужна пресловутая «красивая жизнь»? Это ведь не более чем облако!
Кто-то наивно полагает, что царит на светских вечеринках. Помню свой первый визит на такую тусовку. Одевалась долго — листала журнал мод, где мне понравилась одна героиня подиума. «Хочу через час выглядеть так, — говорю стилисту в салоне. — Что для этого нужно?» Он всмотрелся в картинку и хохотнул: «Пожизненная диета!» В общем, мне представлялось, что на званом вечере все будут дефилировать, как цапли на рассвете… А мне перед ними еще и спеть было нужно, так что организатор сообщила по телефону: «Как зайдешь, сразу ко мне — я такая блондинка в серебристом платье».
Войти в пафосное заведение — это уже полдела.
Фейсконтроль одарил взглядом, которым врач военкомата оценивает хиленького призывника и нехотя, сквозь зубы выдает: «Годен». (Слышала, в этот клуб как-то не пустили даже очень известного исполнителя за то, что он был в своем сценическом облике — кроссовках и майке. А меня тогда не все узнавали, хотя я уже стала победительницей «Фабрики звезд 2».) И вот я в большом зале на сто голов, и примерно каждая вторая из них — блондинка (тогда они как раз стали главным символом «столичного гламура»). Остановила первое же серебристое платье: «Марина?» «Ты что, телевизор не смотришь?» — оскорбилась красавица. Подобный сюжет повторился раз пять — видимо, ходить в серебре тоже было пиком сезона.
Гости вечера угрюмо заливали скуку шампанским — в зале не происходило решительно ничего. И что — вот и вся светская жизнь? Лишь два журналиста сокрушались у меня под боком насчет очень важного «випа»: «А придет ли Пупкин?» В одном углу зала засверкали отчаянные молнии… Молодая пара селебрити (которая, судя по светской прессе, то сходилась, то расходилась) решила разыграть спектакль… «Ты простила меня?» — спросил он. «Давай больше не будем расставаться!» — ответила она. Интимный разговор велся довольно громко, явно с учетом аудитории в два десятка репортеров, стенографирующих каждое слово в блокнотах. А кульминацией стал поцелуй, который ознаменовался вспышками фотокамер. Не успели объявить «антракт», как на другом конце зала возникла одинокая вспышка. На нее, как мотыльки на лампочку Ильича, ринулась вся толпа журналистов.
«Это там не Пупкин?» — встревоженно спрашивали они друг у друга на бегу. Оказавшись наедине, парочка «влюбленных» явно загрустила и вскоре засобиралась к выходу с чувством выполненного долга.
Перед «вип»-столиком на огороженной территории собралось еще несколько камер: там сидела потрясающая дама нашей эстрады и под хищным прицелом объективов делала заказ официанту. Один из журналистов отскочил в сторону и тут же надиктовал в мобильный телефон свой личный вывод из услышанного: «Записывай: К. весь вечер не могла оторваться от оливок — ее явно тянет на солененькое. По слухам, К. беременна! Так кто же отец ребенка?» Спасибо, что не приписали бедной К. в любовники официанта! Выходит, при такой популярности и шагу нельзя сделать, чтобы его не извратили и не вынесли на обозрение?
