Говорили, что Брюсов и сам влюбился в красавицу Лохвицкую, говорили и другое — ему, всюду стремившемуся быть первым, не по душе пришелся возможный союз двух больших поэтов. Как бы то ни было, но дружба Брюсова и Бальмонта оборвалась, за этим последовали ранняя смерть Лохвицкой и посыпавшиеся на Бальмонта несчастья. Его ребенок умер, чуть не погибла жена. Он стал больше пить, напившись, впадал в безумие.
Во хмелю Бальмонт никого не боялся: его много раз могли убить, но судьба хранила поэта. Обезумев, Бальмонт пускался в бесцельные и бессмысленные странствия: шел неведомо куда, перемахивая через канавы и заборы, перебегая пути перед самым носом идущего на полном ходу поезда, не обращая внимания на пролетки и автомобили.
Эстет, в сумрачный осенний день разбрасывавший на улице цветочные лепестки, говоривший на своем собственном, вычурном языке, превращался в зверя. В таком состоянии ему доставляли удовольствие чужие страдания: он откровенно глумился над теми, кого черт посылал ему в собеседники, и, переходя из борделя в бордель, наслаждался грубой, животной любовью.
Начало ХХ века было временем повального увлечения мистикой, и многие знакомые именно с ней связывали то, что жизнь Бальмонта пошла вразнос: он потерял семью и связался с женщиной, тянущей поэта на дно и не стоящей мизинца его жены. Самой Екатерине Алексеевне ничего подобного, разумеется, и в голову не приходило.
Она верила в то, что мир устроен разумно и любую семейную проблему можно решить терпением и любовью. Вокруг мужа всегда крутились женщины, на ее беду, Константин притягивает их, словно магнит железо, — что там ни говори, но в этом и в самом деле есть что-то мистическое. Екатерина Алексеевна помнила Бальмонта краснеющим, запинающимся от волнения юношей — в ту пору он побаивался барышень. Потом пришла слава, и вскоре он поверил, что ему позволено все. Женщин это завораживало.
Он выстраивал свой собственный, не имеющий ничего общего с реальностью мир. Придя в гости, мог сказать:
— Поэт желает читать свои новые стихи в джунглях Амазонки!
И вместе с хозяевами и гостями лез под обеденный стол, на время чтения превращавшийся в раскидистую пальму.
Человек-энциклопедия, выучивший множество языков, проводивший за рабочим столом большую часть дня, сноб, донжуан, кривляка — таким она его любила и не хотела знать, что у Константина есть другая семья.
Бальмонт перебрался к Катиной сестре, а потом Елена Цветковская заболела воспалением легких, и он дни напролет проводил у ее постели.
Когда Елена поправилась, поэт засобирался в Петербург, — в центр литературной жизни, намереваясь делить свое время между Петербургом и Москвой, между женой и Цветковской.
Он писал Екатерине Алексеевне: «Главное сосредоточение мое там, где ты и Нюша». Петербургская жизнь и бесхозяйственность Елены быстро опустошили его бумажник, и он уехал в длительное лекционное турне по России.
Путешествие принесло приличные деньги, и вскоре Бальмонт отправился в Японию. Зимой 1917 года он снова наведался в Москву и остановился в Николопесковском — тут поэта и застала Февральская революция. Она прошла почти бескровно и казалась грандиозным, выплеснувшимся на улицу театральным действом. Бальмонт принял в нем посильное участие: читал восставшим стихи на улицах. Но с продуктами стало хуже, цены рванули вверх, и Екатерина Алексеевна решила провести лето с дочерью на Урале, в спокойных местах с дешевой едой. Муж пришел проводить их на вокзал, но толпа сразу же оторвала их друг от друга. Екатерина Алексеевна навсегда запомнила его расстроенное лицо, то, как муж, вытянув шею и сдвинув шляпу со лба, протискивался вперед и искал ее своими близорукими глазами.
На остановках Екатерина Алексеевна покупала молоко, вареную картошку, домашнюю колбасу, — все то, что в Москве давно было на вес золота.