Против титулов юный наследник ничего не имел, а вот с языками, увы, дело у него обстояло крайне плохо. Зато с упрямством все было в порядке. С грехом пополам Франц Фердинанд освоил наречие Данте и Петрарки — и сделался одним из богатейших людей в империи.
Но дальше случилось 30 января 1889 года. В охотничьем замке Майерлинг были найдены тела кронпринца Рудольфа, единственного сына Франца Иосифа и наследника престола, и его любовницы баронессы фон Вечеры. Сначала трагедию пытались замолчать, словно бы не веря в случившееся, словно бы ожидая, что кронпринц вот-вот передумает и воскреснет. Потом поползли нелепые слухи о заговоре революционеров, хотя решительно всем при дворе было известно, что революционером скорее стоило называть самого кронпринца Рудольфа.
Он всю жизнь ссорился с отцом, исповедовал самые вольнодумные взгляды, печатался в либеральных газетах, разорвал навязанный ему династический брак и закрутил роман с этой самой несчастной баронессой… В общем, правда была проста и очевидна: кронпринц и его пассия совершили самоубийство.
По правилам престолонаследия преемником Франца Иосифа объявили его младшего брата Карла Людвига, отца Франца Фердинанда. Но это была лишь формальность. Карл Людвиг, будучи всего на три года моложе императора, вряд ли мог считаться наследником. Он тут же отрекся от престолонаследия в пользу сына. Так в неполных 26 лет Франц Фердинанд стал не только одним из богатейших людей Австро-Венгрии, но и наследником австро-венгерского трона.
Их отношения с дядей меньше всего походили на безоблачные. Но за резкостью и упрямством молодого племянника Франц Иосиф видел недюжинный ум. И не жалел сил, посвящая наследника в тонкости императорских обязанностей. А Франц Фердинанд не терпел фанаберию придворных церемоний, был скверным оратором и еще худшим дипломатом, но искренне стремился соответствовать непомерному масштабу свалившихся на него проблем. И очень быстро и неплохо в них сориентировался. Словом, идиллией эти годы назвать можно едва ли, но это было хорошее, интересное время. За пару лет резкий и угловатый Франц Фердинанд, конечно, не стал гладким, как морской голыш, но хоть как-то пообтерся в придворных течениях. И даже обзавелся несколькими людьми, которых именовал, пусть только про себя, друзьями — чуть ли не впервые в жизни.
И тут вновь грянул гром.
Как выяснилось, по материнской линии эрцгерцог унаследовал не только огромное состояние. У него нашли туберкулез. И вот тут-то Франц Фердинанд разочаровался в людях окончательно и бесповоротно. Всесильный князь Монтенуово, церемониймейстер императорского двора (и прежде относившийся к эрцгерцогу весьма прохладно), настоятельно рекомендовал императору подыскать другого наследника, поскольку дни этого определенно были сочтены. Через несколько недель после объявления диагноза эрцгерцог обнаружил, что оказался в вакууме, словно заболел проказой. Его сторонились не только слуги и мелкие царедворцы, но даже те, кого он еще вчера готов был назвать друзьями. Все они уже с нетерпением ждали, кого Франц Иосиф объявит новым наследником…
С тех пор Франца Фердинанда можно было записывать в мизантропы.
Он и прежде не очень-то желал нравиться всем и каждому. Теперь же подчеркнуто стремился не нравиться. Сделался вызывающе груб и отчаянно стыдился сколько-нибудь светлых порывов своей души. Один из знакомых однажды застал эрцгерцога наблюдающим из окна похоронную процессию. Хоронили достойного вельможу, при жизни сделавшего Францу Фердинанду немало добра. Эрцгерцог стоял у окна, вцепившись в занавеску, было видно, что он изо всех сил сдерживает слезы. Но стоило ему обнаружить, что он не один, как Франц Фердинанд резко обернулся и, бросив какое-то колкое замечание о покойном, вышел прочь.
Император Франц Иосиф, к чести его, не последовал советам своего церемониймейстера. Он в приказном порядке обязал наследника лечиться. То самое кругосветное путешествие было предпринято во многом по рекомендации докторов, уповавших на смену климата и благотворное влияние морского воздуха. И, как ни странно, рецепт сработал! На родину Франц Фердинанд вернулся в прекрасной форме, и врачи констатировали, что болезнь отступила. Тут же вчерашние друзья вновь раскрыли объятия, а князь Монтенуово рассыпался в поздравлениях. Эрцгергцог даже не дал себе труда их дослушать. Он уже слишком хорошо знал цену придворной любви и дружбе.
Итак, наследник престола был почти здоров, несказанно богат и вполне зрел — разменял четвертый десяток. Дело оставалось за сущим пустяком — подобающим образом жениться.
