Работать рядом с гениальным режиссером — наивысшее актерское счастье.
Сначала были пробы на картину «Иваново детство», я не подошел, но зацепил чем-то Тарковского, позвал он меня на «Рублева». Помню, приехал небритый. Андрей посмотрел на меня, спрашивает:
— Кого бы ты хотел сыграть?
— Мужика какого-нибудь, — постеснялся я.
— И все?
— Ну, тогда Бориску.
— Нет. А вот если князей…
Князей я в сценарии поначалу даже не заметил. Актер ведь, когда читает, примеряется к каким-то персонажам.
Я да в князья? Ну ладно. Раз Тарковскому так показалось, значит, так надо…
«Андрей Рублев» снимался год. Я смотрел его раз сорок на экране и всегда находил какие-то новые детали, всегда поражался широте взглядов Тарковского и его глубокому осмыслению судьбы России через прошлое Руси. Недаром этот фильм вошел в десятку мировых киношедевров.
Лошадей люблю с детства. Еще в детсаду постоянно рисовал красных конников. А впервые сел на лошадь в 8 лет у деда в Парабели, где-то под Нарымом, на север от Новосибирска вниз по Оби. Коня звали Орлик, до сих пор помню.
Общение с лошадьми — особая радость, ее надо испытать. Чтобы увереннее чувствовать себя в седле, каждый вечер вместе с конниками отгонял лошадей с площадки на конюшню верхом за четыре километра.
Галопом с визгом и криками неслись мы по извилистой тропе, только успевай нырять головой под ветки, чтоб глаза не выколоть. Назад — пешком те же километры. А в восемь утра — как штык на съемочной площадке, уже в седле. И весь день плавишься на жаре, заклеенный в усы и бороду, в музейной кольчуге, в отороченной соболем накидке, сбоку — сабля в ножнах, на голове — мисюрка с подшлемником. А? Здорово!
Рядом с Андреем Тарковским думать о комфорте было неприлично. Все видели, что он вкалывает по двадцать четыре часа в сутки.
Многое придумывалось прямо на съемочной площадке. К примеру, в той сцене, когда патриарх мирит князей.
Идет съемка, я целуюсь с дублером. И Андрей мне:
— Ну-ка, наступи ему на ножку!
И камера вниз. Ага, мол, мирись, но знай свое место.
Средневековье входило в меня, почему-то тянуло «окать». Я внутренне протестовал. А потом понял — ритм пятнадцатого века был нетороплив, время текло медленно, жизнь держалась на вековых привычках старины.
Когда Тарковский «поднял» пласт пятнадцатого века, весь Запад бросился подражать. Только никто крупнее вещи так и не снял.
Люблю я и другую свою работу у Тарковского. В картине «Зеркало» сыграл контуженного военрука.
По-моему, достоверно вышло… А потом пришла рыночная демократия, на всем протяжении нашей страны был объявлен капитализм. И на сломе двух политических эпох возникла картина «Маленькая Вера». Что-то там говорили про сексуальную революцию, которую совершил этот фильм…
Парадокс «Маленькой Веры» в том, что и похвала в адрес фильма справедлива, и ругань. Созданы правдивые узнаваемые социальные типы. На экране — чистейшая правда... Только вот правда эта жжет каленым металлом. Одна учительница после просмотра фильма спросила на весь зал: жить-то как? С тем же вопросом в юности я ехал к Шолохову… Я потом долго размышлял над феноменом «Маленькой Веры». Так вот, на вопрос «как жить?» создатели фильма не ответили. Может быть, сознательно.
Ведь «чернушное» кино потому так и называется, что никакого выхода авторы не предлагают, им важен эффект «безнадеги». Вроде и не придерешься — все как в жизни. И хочется после увиденного или руки на себя наложить, или утонуть на дне бутылки…
Потому мне за «Маленькую Веру» стыдно, я-то знаю, как жить.
…Во время августовского путча 1991 года я был в Ленинграде на съемках. Как узнал, места себе найти не мог: все подруги дочери живут вокруг Белого дома, она там часто бывает… Отлегло, когда в новостях передали, что женщин среди жертв нет. А потом мне сказали, что мой сын все эти дни у Белого дома дежурил. Вспомнил я себя в молодости и приписку в дневнике рукой друга Витьки: «Дурак»… Я не за хунту.
И не за реакцию. Но и не за танки… Чтоб в мирное время свои шли против своих… И где? В столице…
И я молюсь, хоть и материалист. Я — просто патриот своей Родины. И испытываю горький стыд, оттого что Россия, победившая в самой кровавой войне, внесшая огромный вклад в мировую науку и культуру, попала нынче…
Так как жить дальше? По-людски…
Благодарим магазин мебели и декора «Этажерка» за помощь в организации съемки