— Пока, ребята! До скорого! — Филипп обнял всех троих по очереди, уже не испытывая никаких эмоций, только чувствуя запах пота, которым пропитались и Жан Франсуа Энель, и Джим Мур, и австралиец Марк, присоединившийся к команде в последний момент.
Стоя перед канатом, Филипп заметил, что середина значительно провисает, это означает, что конструкция неустойчива, канат будет вибрировать и трястись гораздо сильнее, чем он рассчитывал. Набрав в легкие воздух, Филипп занес ногу, чтобы сделать свой первый шаг над пропастью почти в 500 метров глубиной, и вдруг отпрянул, впервые в жизни испытав животный ужас. Он просто сумасшедший! Это чистейшее самоубийство, мама — ему вдруг вспомнилось ее вечно озабоченное лицо — часто повторяла, что сын попросту псих, ему надо лечиться, у него страсть самоуничтожения.
Вот пятилетним мальчонкой он отчаянно карабкается вверх по пожарной лестнице; вот Филипп почти на вершине высоченного дуба — он постоянно куда-то залезал, отучить от этого его было невозможно. А куда забрался сейчас! Внизу — чащоба небоскребов, а прямо перед ним маленькие легкие облачка, и нет никакого тумана, ясное небо, как по заказу. Это очень плохой признак, когда канатоходец, занеся ногу для первого шага, его не делает: значит, боится. Тогда — конец, он точно сорвется…
Филипп шел: второй шаг, третий, в руках длинный шест для балансировки — единственное, за что он может держаться. Канат под ним мелко дрожал, но словно все атомы его ступней знали, как сделать следующий шаг — так ровно и плоско, так тихо и легко, чтобы трос под ним отреагировал минимально, будто Филипп успокаивал его каждым своим шагом, приручал, как дикого зверя.
Взглядом, как всегда, канатоходец зацепился за цель — край башни напротив — и шел вперед.
Внизу остановилось движение машин, и задравшая головы толпа разрасталась с каждой секундой. В тот момент, когда Филипп сделал первый шаг, Анни, Джим Мур и его подруга Лоретта начали истошно кричать, показывая пальцами вверх и привлекая внимание людей:
— Смотрите, человек на канате! Смотрите!
Затаив дыхание, люди смотрели на безумца, раздавались взволнованные выкрики: — Боже, он садится!
Смотрите, он лег на проволоку, лег!!!
У Анни и Лоретты были бинокли, которые рвали у них из рук желающие рассмотреть невероятное зрелище получше.
— Он улыбается! Машет рукой! О!!!
Филипп находился на канате уже 15 минут, к этому времени улицу перед башнями заполонили полицейские машины, «скорые» и пожарные. Вскоре над головой Филиппа стал кружить вертолет, и Анни, не выдержав, буквально кидалась на полицейских и истерически кричала по-французски:
— Что вы делаете? Уберите этот чертов вертолет! Он же упадет из-за него, вы что, не понимаете?
Однако Филипп продолжал невозмутимо двигаться вперед.
Сам он потерял счет времени, не знал, сколько находится почти в открытом космосе, потом ему сказали, что представление продолжалось целых 45 минут! Им уже овладели экстаз и эйфория, сменившие страх, в таком состоянии канатоходец знает, что боги за него и все закончится хорошо. Обе крыши уже осадили полицейские, и на Жана Франсуа надели наручники. Едва Филипп приблизился к краю Южной башни, как его попытались схватить десятки рук, но он только подмигнул смотревшим на него во все глаза полицейским и снова шагнул в пустоту. На краю Северной башни повторилось то же самое — такой же лес вытянутых рук, и снова канатоходец им не дался, изящно повернув в противоположную сторону. Вдруг до Филиппа донесся отчаянный вопль по-французски, это кричал Жан Франсуа: — Остановись, они хотят снять тебя с воздуха!
На Филиппа вдруг навалилась огромная усталость, длинный шест-балансир опасно качнулся.
Как сделать последние три шага до крыши? Он больше не может, он летит вниз…
Опомнился Филипп только в полицейской машине — он не терял сознание и не упал, дошел до северной крыши, но как на него надели наручники, как вели вниз, что говорили — ничего этого он не сознавал. Когда его вывели из здания Торгового центра, встречавшая его толпа просто обезумела: люди бешено аплодировали, кричали, свистели, даже бросали цветы! Шум и грохот стоял страшный — выли полицейские сирены, машины «скорой помощи», несколько громкоговорителей, но Филиппу казалось, словно на улице глухая ватная, тишина.
Куда его теперь везут? Выяснилось, что в клинику Бикман на психиатрическую экспертизу. Там ему наконец дали воды, и с ним долго беседовал старенький доктор — смотрел зрачки, щупал пульс и наконец написал заключение: «Абсолютно психически вменяем».
Филипп вышел из клиники снова в наручниках. Навстречу ему кинулась несметная армия возбужденных репортеров и телевизионщиков. Сотни вопросов, сотни рук с просьбой об автографе... На главный вопрос Филипп ответил, ни секунды не колеблясь.
— Так все-таки зачем вы сделали это?
— Когда я вижу два апельсина — я ими жонглирую, когда я вижу две башни — я иду между ними по канату.
Через два дня состоялся суд.
