Это следствие правильного родительского воспитания? Может, в этом «повинен» ваш отец, военный?
— Знаете, мой папа, хоть и был офицером и служил при дворе князя Монако, никогда не организовывал дома армейский порядок, так что никакой военной муштры у нас не было. Отец был свободным, независимым и высокообразованным человеком и все эти качества, смею верить, развил и во мне. Чин позволил ему в свое время объездить весь мир, но так сложились обстоятельства, что когда у него появились семья и дети, он осел на стабильной должности в Княжестве Монако, где и прошло, собственно, мое детство. Сразу оговорюсь: в те далекие годы Монако было тихим уголком земли, еще не затоптанным туристами.
Недавно, кстати, решила навестить места детства и… ничего не нашла! Нет больше тех домов, постройки снесли, появился магазинчик пошловатых сувениров. А тогда… тогда у нас был дом, окруженный дивным садом за высоким забором, — обстановка этакой корсиканской деревеньки. Я с братьями и сестрами жила в изолированном от мира пространстве и… до 20 лет никуда не выходила. Да-да. Мы играли в теннис, читали взрослые романы, общались друг с другом, не впуская посторонних, и купались в такой нежности, в такой безмерной ласковой любви родителей, что наш дом-кокон, клетка или планета — называйте как угодно — казался мне идеалом существования. Летом, правда, нас грузили в машину и отвозили в Прованс, к бабушке с дедушкой. Но по сути мы переходили из одной тюрьмы в другую, только чуть более просторную.
Во втором случае пространство расширялось за счет лесного массива, в котором можно было колесить на велосипедах. Ну и небольшое разнообразие вносили посещения воскресной мессы. О, я до сих пор, закрыв глаза, вижу те заросшие лесные аллеи, по которым ездила на велосипеде. Девочка, затем девушка. Одна в мире. Но счастливая и вполне самодостаточная. Дедушка иногда составлял мне компанию, «знакомил» со своими друзьями — деревьями, истории о происхождении которых походили на увлекательные приключенческие романы. Подчеркну: я не чувствовала себя ущемленной или обделенной, такое существование — в своеобразном подобии обособленного доисторического племени — было для меня и, наверное, остается по сей день воплощением счастливой жизни. В этой закрытости есть даже некая высшая сладость.
Наслаждение. Я была защищена от ненужных переживаний и преждевременных драм, обожаема родителями, влюбленными друг в друга и в своих детей. И нам никто не был нужен… Знаете, мне так не хватает того времени! До сих пор я испытываю ностальгию по тем годам и тоскую по тому закрытому дому, в котором я так хотела бы оказаться вновь, зарыться в старые вещи, задвинуться мебелью и замереть… Тсс! Меня никто не найдет! Меня никто не сможет обидеть!
О, сколько раз я, покинув тот дом в свои сумасшедшие 20 лет, пыталась воссоздать знакомый уклад на стороне. Никогда не получалось! Наверное, потому, что отсутствовала главная составляющая — всепоглощающая любовь. Меня никто так больше не любил, как родители, и, следовательно, не старался запереть в замкнутом пространстве, защищая от внешнего мира.
Моя жизнь была полна встреч, предательств, разлук, любовных драм, от которых и по сей день трясет. И сегодня, заходя случайно в какой-нибудь семейный ресторанчик, в котором глава семьи моет посуду, мать стоит у кассы, а дети прислуживают официантами, я готова просто разрыдаться, и это в лучшем случае, могу и в обморок упасть — так прихватит сердце. Испытываю острейшую боль, тоску. Все мое прошлое мгновенно возвращается ко мне через образы этих незнакомых людей, через их единство, сплоченность — возвращается, чтобы напомнить о том, что и у меня когда-то было такое счастье, но потерялось. Члены моей семьи давно покинули этот свет, а я вот задерживаюсь, влачу свое существование. А любви-то больше и нет. Была, да вся вышла…
— Ваши родители провели всю жизнь вместе?
