Давай, Певцов! Разозлись уже!» — кричал во время спаррингов мой тренер. Но чаще всего безуспешно. Я искал в себе ответ на вопрос «Зачем?» — и не находил...
В ГИТИСе я, став старостой курса, не играл в эту «должность». Очень серьезно подошел к вопросу, очень. Аккуратно отмечал, кто присутствует на лекциях, кто опаздывает, кто отсутствует, иногда просил педагогов не пускать опоздавших на лекции… И вполне отдавал себе отчет в том, что, спрашивая с других, сам должен быть практически идеальным. Четыре года провел в таком состоянии, не позволяя себе ни на минуту расслабиться. Наверное, поэтому временно потерял чувство юмора.
Проводил немыслимые по «патриотичности» собрания, орал, мог швырнуть в товарища партой... Эдакий не вполне нормальный комсомольский вожак.
Но ребята относились ко мне по-доброму, снисходительно. Вероятно, жалели. Серьезно реагировать на подобные «административные» выходки, конечно, было невозможно! К счастью, мое руководительское рвение вовсе не помешало добрым отношениям на курсе — мы собирались вместе, разговаривали, пели песни, выпивали, конечно...
Я тогда мало что понимал в жизни и умел в профессии, недостаточно прочел, да и жизненный опыт в целом был скромным. Я знал спортивную жизнь. А все, что читал, в основном имело отношение к биологии, которой намеревался посвятить жизнь. Но на биофак меня не взяли… Я то отращивал бороду, то брился наголо. Свои эксперименты с внешностью фиксировал на самых простых снимках — 3 на 4. Штук 30, наверное, накопил разных обличий.
Сейчас думаю, что это были некие попытки подменить внешними изменениями внутреннюю неуверенность.
Со временем я, конечно, кое-что начал понимать. Из института вышел с главнейшим для профессии убеждением: ничего не получится, если нет мощнейшего ТЕРПЕНИЯ, умения ждать шанса, быть ГОТОВЫМ этим шансом воспользоваться. Что уж тут говорить про мотивации мечт! Кстати, в классе шестом я начал мечтать о том, как было бы классно подъехать к школе на мотоцикле с блондинкой на пассажирском сиденье. Желательно с шикарным бюстом и в короткой юбке. Возможно, я увидел этот кадр в кино. И очень может быть, что он из какой-нибудь картины с Бельмондо, которые я старался не пропускать. Бегал в тот самый клуб «Октябрь», который недавно сгорел, и, оказалось, он деревянный.
Кстати, в «Одиночке» Жан-Поля озвучивал Николай Караченцов... Такая ремарка.
Так вот мечта про блондинку и мотоцикл преследовала меня много лет. Слава богу, не сложилось. Начал заниматься делом.
Мотоцикл, правда, появился, хотя и значительно позже. Но приобретен был исключительно для того, чтобы максимально быстро и независимо от московских «пробок» добираться из точки А в точку Б. И все. Вместо блондинки со мной пару раз ездила, естественно, Ольга, но поклонницей такого способа перемещения не стала. Во-первых, потому что она девушка, во-вторых — актриса. И этим все сказано. То есть одеваться должна так, как должна, и это не говоря о прическе! А чтобы ездить на мотоцикле, надо все-таки одеваться иначе, да и под шлемом сложновато сохранить прическу.
Иными словами, не любит она мотоцикл, и это нормально.
Карате как-то плавно сошло на ноль. В институте было просто не до этого, не хватало времени выспаться. Пользовался полученными навыками в кадре, в том же «По прозвищу «Зверь» очень пригодилось, но не более того.
И гораздо позже, уже в «совершеннолетнем» возрасте, возникли гонки.
До первых тренировок на спортивной трассе жила во мне уверенность, что я лихой водитель. А сев в гоночный автомобиль рядом с тренером, понял, что я — «чайник». Впрочем, как и все, кто думают, что они круты, потому что умеют жать на правую педаль. Первые три года ездил в хвосте пелотона. Потом — в середине, и даже в первую пятерку входил, когда уже прилично освоил процесс.
Бешеный пульс, предстартовое волнение, удивительный мандраж на первых кругах гонки — на сцене я ничего подобного уже давно не испытывал.
Плюс освоение техники спортивной (читай — правильной) езды на автомобиле. Это было новым и страшно интересным. Самые обидные проигрыши, конечно, когда ошибаешься сам. Не когда тебя переигрывают, а именно ты сам теряешь концентрацию, излишне горячишься. Обидно было стоять на бетонной плите, которую только что расколол собственной машиной, и смотреть, как мимо один за другим проносятся более удачливые участники гонки. Спортивной злости, впрочем, так и не появилось. Раздражался исключительно на самого себя — повредил машину, не приеду к финишу, не успею квалифицироваться, меньше будет очков в чемпионате.
