Когда я рассказала ему об анонимном звонке, Виктор не мог скрыть возмущения: «Я уж думал, что-то стряслось! Ты же умная женщина, как можно слушать бабские сплетни? Вокруг столько завистников и недоброжелателей. Люди специально сочиняют небылицы, чтобы нас рассорить! Мы с тобой любим друг друга, у нас все замечательно, вот нам и завидуют. Ты меня унижаешь своими подозрениями!»
Больше всего Виктора возмутило, что его имя поставили рядом с «какой-то певичкой». «Я никогда не унижусь до того, чтобы с кем-то «за ручку» из дома выходить!» Муж всегда подчеркивал, что у него кристально чистая репутация, что никто не смеет на него пальцем показать и сказать что-то грязное.
Его любимая поговорка: «Я не на помойке родился!»
Он так искренне негодовал, что я даже почувствовала вину за то, что посмела запятнать подозрением такого человека. И уже не он, а я оправдывалась. «Наверное, и правда врут», — подумала и попросила прощения…
Помню раньше, в прежние годы, когда отдыхали на юге, я ловила на себе заинтересованный взгляд мужа: вожусь в саду загорелая, в открытом сарафанчике и замечаю, что он любуется мной. А тут вдруг почувствовала, что мы давно уже не были близки. Когда однажды осторожно спросила об этом, он страшно возмутился моей неделикатностью: «Разве не знаешь, как много я работаю? Как сильно устаю?!» «Интересно, если бы Наталья не настояла на той поездке на Мальдивы, может, вы и сейчас жили бы вместе?»
— спрашивали меня знакомые. Страшно даже думать об этом — жить во лжи...
После того рокового Нового года мы разъехались.
А потом Витин ансамбль улетел на гастроли во Францию. Слышала, там мой муж всюду появлялся в компании Курганской и всем представлял ее своей женой. А мы ведь еще не разведены...
Мама, видя мои страдания, настаивала: «Езжай на море, хоть развеешься». Мы жили под Евпаторией недалеко от моря: один дом — «эллинг» — стоял на первой линии (мы собирались покупать яхту), второй, с огромным садом и бассейном, находился в поселке. На вокзале меня встретили друзья. Ключей от дома у меня нет, звоню нашему управляющему:
— Володя, я приехала, жду тебя, — и диктую адрес.
Он приезжает за мной…
на мопеде. А в гараже, между прочим, «Пежо» стоит!
— Володь, ты что? У меня же чемодан!
— Ирина Викторовна, я вас не могу пустить… — Он стоял, опустив голову, и молчал.
Я в шоке. Все понятно: ему приказали меня не пускать...
— Володя, в доме мои личные вещи. Я же с собой ничего не взяла! Хоть купальники заберу, — прошу.
Он выдавил: — Ирина Викторовна, я с большим уважением к вам отношусь, но сделать этого не могу…
В Евпатории я жила у друзей и все это время ощущала себя как во сне.
Но, увы, это оказалось только начало…
Скоро я попала в госпиталь с сердечным приступом. Возвращаться в опустевший дом в Переделкине не хотелось. Решила поехать к маме. Ночью раздался звонок с печальным известием: мама умерла.
Не случайно говорят: пришла беда — отворяй ворота! Один удар следовал за другим — просто не знаю, как выжила. Виктор же, когда мама умерла... даже не появился. И денег на похороны не предложил. В день похорон, правда, позвонил, но я была не в силах выслушивать его соболезнования.