Однажды вечером вдруг раздается звонок в дверь. Я только Машу спать уложила, сижу в халатике, чай пью. На пороге стоит Марис: «Наконец-то я тебя нашел. Через Центральное справочное бюро пришлось искать!» Оказывается, он пришел на старое место, а дома нет. И стал нас разыскивать.
А я его в квартиру не пускаю, на пороге держу: «Раз женился, вот и иди к молодой жене. Ты мне здесь не нужен». — «Я пришел к моей дочери». Что я могла сказать в ответ? Маше только год исполнился. Он подошел к кроватке и тихо зашептал спящей дочке:
— Ты моя любимая, я тебя не брошу, буду навещать.
— А меня?
— Но ты же не позволяешь себя навещать!
— Я не из тех матерей, которые отлучают детей от отцов...
Мы никогда не обсуждали с Марисом его новый брак.
Но однажды он рассказал, что у него и в мыслях не было жениться на Нине. Роковую роль в этом сыграла его жена Маргарита. Узнав об увлечении мужа, она вначале пришла в театр разбираться с Ниной, а потом написала письмо в партком. Начался скандал! Мариса из-за служебного романа чуть из партии не исключили. Как-то вызвали на ковер Семизорову: «Как вы могли разбить семью? У него же двое детей!» — «Я его люблю…» — «И что дальше?» — «Мы женимся!» — выпалила она. Марис чуть со стула не свалился от неожиданности. В парткоме ему поставили ультиматум: «Или женишься, или уходишь из театра!» Ему пришлось срочно развестись с женой и жениться на Нине.
Марис ужасно злился, что Маргарита и после развода носит его фамилию. Вот как можно поплатиться за свое легкомыслие!
Марис, как это часто бывало во времена Маргариты, прибегал ко мне и жаловался теперь уже на новую жену: «Она такая-сякая! Это она сделала не так и не то!»
Не знаю, как я пережила все это… Мне было ужасно больно видеть Мариса, но я терпела. Страдала, что он предпочел другую, но не показывала виду.
Он прекрасно знал, как я любила его. По-прежнему ни в чем упрекала и ничего не требовала. Он был абсолютно свободен. Наверное, поэтому каждый раз он возвращался ко мне зализывать раны. Знал, что не прогоню, все стерплю и прощу. Мы были настолько привязаны друг к другу, что говорить о любви было бессмысленно.
Он прибалт, я немка — оба скупые на проявление эмоций. Да это было больше, чем любовь! Мы как две половинки, которые постоянно разбрасывало в разные стороны. Я смирилась с этим. Рядом со мной росла дочь, как две капли воды похожая на Мариса. Для меня это был самый роскошный подарок на свете!
В это время у Мариса начались ужасные проблемы в театре. Ему мешал его прямой, неуступчивый характер, а тут еще с балетмейстером Юрием Григоровичем начались серьезные разногласия. Это была война амбиций, которая переросла в почти ненависть. Марису два года вообще не давали танцевать. Все это время он перечислял свою большую зарплату в Фонд мира. Руководство театра надеялось, что он сам уйдет, уволить народного артиста СССР, лауреата Ленинской премии не имели права.
Но тут нашелся повод: Илзе и Андрис после окончания хореографического училища пришли в Большой театр. И на Мариса решили воздействовать через детей…
Андрис танцевал все сольные спектакли, его не трогали, все обрушилось на Илзе. Ее запихнули даже не в кордебалет, а в миманс. Илзе звонила отцу и жаловалась на свое положение в театре. Марис пошел разбираться к Григоровичу.
— Что вы делаете с моей дочерью? Почему не даете Илзе танцевать?
— Она талантливая девочка, но надо выбирать: или вы, или она!
А потом случился вопиющий случай. В 84-м году вахтер, стоящий на служебном входе, не пустил Мариса в театр из-за просроченного пропуска.
Когда Марис стал возмущаться, тот сказал: «Вас приказано не пускать».
И тогда Марис сдался. Ему ничего не оставалось, кроме как уйти из театра ради дочери. Его попросту вынудили уйти на пенсию. Илзе ничего не знала о поступке отца...
И как только Марис написал заявление об уходе, ее тут же ввели в спектакли, стали давать танцевать характерные партии.
А для ее отца начались тяжелые времена, полные страданий, терзаний и мучений. Он метался, искал выход. Все чаще Марис давал концерты вне стен родного театра, снимался в кино. Его партнершей, как и прежде, была Семизорова. Но Уланова поставила Нине условие: «Если хочешь танцевать в Большом, никакого общения с Марисом!»
