Словом, с сыном Анна Алексеевна никак не желала расставаться, а вот с мужем рассталась без сожалений: с тем, что граф Константин Петрович глуп, она еще могла бы примириться, но не с его пристрастием к рюмке. Они разъехались и никогда больше не встречались. С тех пор графиня жила при брате, любовников не заводила, с годами исчезли и охотившиеся за богатством поклонники — их отпугивали нелегкий характер Анны Алексеевны и не знающая меры привязанность к сыну. После смерти брата она занялась его огромным имением — наводила в нем порядок, выжимая все соки из привыкших к безалаберному хозяину мужиков, и по мере сил отваживала от сына барышень. И вот сейчас на Алешу открыла охоту обесчещенная хищница, дочь мелкопоместного, вчистую промотавшегося дворянчика! Она написала сыну письмо, поведав все, что знала о Софье Бахметьевой, добавила и кое-что от себя.
Впрочем, Алексей и сам видел, что Бахметьева ведет себя не так, как женщина его мечты: они стали близки в самом начале знакомства, но Софья никогда не говорила ему о любви...
Эта женщина словно ускользала от него: избегала объяснений, была рядом, но при этом вроде бы и не с ним… Толстой сходил с ума — он не понимал ее. Для самой же Софьи это было обычным делом — она жила по своим собственным законам.
Три года Толстой метался между Петербургом, усадьбой Бахметьевых и Красным Рогом, где его ждала мать. А когда началась Крымская война и в Балтийское море вошел англо-французский флот, граф Толстой вместе с приятелями — такими же бесшабашными, как он сам, — задумал снарядить на собственные деньги корсарскую шхуну.
Он собирался вести охоту на английских и французских «купцов». Толстой начал подбирать команду и уже заказал в Туле винтовки, но затея пришлась не по душе военным властям. Тогда он решил вступить в армию. Под Петербургом формировался стрелковый полк императорской фамилии, куда набирали охотников-медвежатников из царских имений. Толстой и его родственники, братья Жемчужниковы, поступили туда на офицерские вакансии. Графу Толстому сразу дали чин майора и назначили ротным командиром. Стрелки щеголяли в меховых шапках, красных шелковых рубахах и широких шароварах.
Они прибыли в Крым после падения Севастополя и были расквартированы под Одессой. А потом началось то, о чем выжившие в битве вспоминали с ужасом: полк начал вымирать от тифа.
Через месяц из полутора тысяч стрелков в строю осталась половина: Толстой держался дольше других, стараясь перебороть слабость, ухаживал за больными, но через несколько дней свалился в беспамятстве. Полковые врачи надежды на спасение не видели.
В разгар войны умер Николай I. Новым царем стал товарищ детских игр Толстого, и о здоровье майора пеклось все местное военное начальство. Александру II постоянно сообщали, как обстоят дела: больной бредит, пульс нитевидный, он никого не узнает… Возможно, его спасли заботы медиков и богатырское здоровье, но Толстой был уверен, что выжил он благодаря Софье... Однажды, на секунду придя в сознание, граф увидел лицо склонившейся над ним Бахметьевой — и с этой минуты пошел на поправку.
Она кормила его с ложечки и умывала: опираясь на ее плечо, Алексей заново учился ходить. Его все так же завораживали ее колдовской голос и отрешенный, холодный взгляд больших серых глаз. Софья в эти дни писала матери, что более близкого друга у нее нет — в это трудно поверить, но со временем его чувство к ней только крепнет… Но о браке не могло быть и речи: ротмистр Миллер и слышать не хотел о разводе.
Наступил мир. Александр II назначил Толстого флигель-адъютантом, его ждала высокая должность — да и могло ли быть иначе, если граф был завсегдатаем малых дворцовых приемов, на охотах стоял рядом с царем, а императрица за глаза звала его «Алешей»? Проблема в том, что сам он этого совершенно не желал: Толстой мечтал о писательстве и считал, что придворные обязанности отнимают слишком много времени.
К этому моменту он стал наследником двух своих дядюшек, и в его руках оказалась немалая часть состояния Разумовских: огромные имения, десятки тысяч десятин земли и тысячи крепостных, дворцы, полные картин и мраморных статуй.
А потом случилось то, чего все ждали и о чем он боялся думать: скончалась его мать.
О трагедии известили графа Константина Петровича, и возле ее гроба Алексей наконец познакомился с отцом. Родитель оказался славным человеком: добрым и слегка нелепым. К этому времени он роздал все свое небольшое состояние родственникам и жил один в полной богословских книг квартирке.
Теперь майор, флигель-адъютант Его величества граф Алексей Толстой был вполне свободен.
