А Дунаевский тем временем начал работу над музыкой к картине «Карнавал». Снимали в Москве и в Ливадии. Когда режиссер картины Татьяна Лиознова пригласила его на съемки, Максим позвонил мне: «Нинуля, у нас появилась возможность съездить на юг! Срочно бери неделю отгулов на работе и приезжай». И я приехала. Было очень интересно наблюдать за творческим процессом, общаться с актерами, и главное — рядом Максим и море… Он продолжал открываться мне с разных сторон. Мой визит почему-то не пришелся по душе новому помощнику Максима Валерию. Однажды тот спросил Дунаевского: «Что ты с ней носишься, как с хрустальной вазой?» Реакция последовала незамедлительно: «А ты не слишком ли много на себя берешь?» «Вот настоящий мужчина! — восхитилась я. — Раз — и отбрил!
Защитник…»
Оператор Петр Катаев даже снял нас с Максимом вместе в эпизоде сцены бала в «Карнавале». Танцевали в стилизованных нарядах — я в белом шелковом платье с накидкой из песца, а Максим во фраке. Жаль, эпизод в картину не вошел. Но фильм получился замечательный, Максим в его отсутствие попросил меня приехать за него на просмотр фильма в Дом кино. Я купила Татьяне Михайловне Лиозновой на рынке огромные красные гвоздики, сказала ей, что они от Максима. Внешне суровая женщина была растрогана, и мы очень мило побеседовали.
Год пролетел — не заметила. Все было хорошо. Мы даже ни разу не поссорились. А потом наши встречи стали все реже и реже. Максим как-то вдруг перестал приглашать меня в студию, потом и сам заезжал лишь от случая к случаю.
Поначалу я не придавала этому особого значения, списывая на занятость. Потом заметила, что в моменты отсутствия Максима мне стал названивать его друг и помощник Аркадий. То в театр пригласит, то на концерт, то в ресторан... Я не понимала: «Аркадий, ты знаешь, что я с Максимом, зачем же звонишь?» Пару раз он отшутился, а на третий сказал: «А что ты вообще знаешь про своего Максима,такая вся из себя верная?» Тут я окончательно решила, что дело в зависти, которая между мужчинами тоже бывает, и Аркадия вежливо отвадила.
А потом наступил тот самый день… Максим позвонил: «Нинулечка, я к тебе сегодня не приеду. Останусь у мамы, срочная работа у станка (так он называл свой рояль). А ты, родная, завтра одевайся теплее, обещают похолодание».
Распрощались мы очень нежно. Почему через какое-то время я набрала номер Зои Ивановны, не помню. Вероятно, надо было что-то спросить у Максима, а может, интуитивно поняла: что-то не так. « Ниночка, а он минуту назад вышел. Сказал, будет завтра», — ответил дядя Орик. Я все поняла. Шок жуткий. Забота, внимание, нежность… Конец всему?.. Все мои представления о любви, преданности и доверии рухнули в один момент. А на следующий день Максим как ни в чем не бывало позвонил: «Поедем пообедать в Дом композиторов?» — «Езжай обедай один. Я занята». Выяснять он ничего не стал. Позвонил еще пару раз, но я не смогла произнести ничего, кроме того, что занята. Потом оказалось, что у меня осталась его папка с нотами. Приехал, я молча ее отдала, он молча забрал. Сказать ничего не смогла — в горле застрял ком. Максим оглянулся на лестничной площадке, и я про себя отметила, что так смотрят люди, которые прощаются….
