Мать Рэйчел, услышав такое, потребовала, чтобы дочь поклялась ей на семейной Библии, что это не так. Между прочим, до сих пор нет-нет да и всплывает в недрах Интернета якобы доподлинная информация об этом их несуществующем ребенке!
Дэвида продолжало нести, он все больше слетал с тормозов: теперь он готовил себе дозу и в публичных местах — просто не мог терпеть, его ломало. Он ширялся в барах, на улицах, на дискотеках и все время стремился вовлечь Рэйчел. Во время ломки Дэвид становился невыносим, бесконечно рассказывал, как страшно ему было после убийства отца, как одиноко, какое змеиное гнездо на самом деле их знаменитая семейка, где все только притворяются, что души не чают друг в друге. Что ж, в известном смысле ей было все это близко, и она сочувствовала ему.
Осенью 1979 года разразился скандал.
Дэвид попросил Рэйчел подождать его полчасика в одном из манхэттенских кафе, мол, он мигом обернется по важным делам. Она выкурила одну сигарету, вторую, третью, от четвертой чашки «американо» уже подташнивало, а цветная мозаика блестящего пола кафе была изучена как свои пять пальцев. Дэвида все не было... В полночь, сходя с ума от беспокойства, она включила новости и узнала, что Дэвида Кеннеди зверски избили в Гарлеме, где он пытался купить героин у черных дилеров. Его заставили выплатить огромный штраф и отправили насильно лечиться от наркомании, но он сбежал из клиники и наотрез отказался иметь дело с «белохалатниками».
Рэйчел сама не заметила, как постепенно превратилась в его рабыню, предоставила ему себя в безвозмездное пользование — по ночам она петляла по пустынным улицам в поисках злачных мест, откуда при помощи дюжих охранников выволакивала податливое, как тряпичная кукла, тело перебравшего Дэвида; прятала от него наркотики в свое белье, в плафоны люстр, зарывала поглубже в мусорные контейнеры, да куда только не прятала — сверхъестественное чутье Дэвида сводило на нет все ее усилия. Словно язва, ее разъедало чувство унижения, она перестала уважать себя, но ежедневные порции разрушительного самоедства и твердимой, как молитва, фразы «Надо уходить» привели только к хронической бессоннице и мигреням. Все думалось: она смела судить свою мать! А сама? Однажды во время очередной жестокой ломки Дэвид впервые поднял на нее руку и сильно избил.
Едва добравшись до телефона, она непослушными трясущимися губами попросила одного из приятелей забрать ее.
Из Нью-Йорка Рэйчел бежала в Лос-Анджелес: только бы порвать всякие связи с Дэвидом, который искал ее, пытался вернуть и даже угрожал. Все кончилось для него очень плохо: в 1984 году Дэвид Кеннеди умер — совершенно один во флоридской гостинице от передозировки. Жаль ли ей его? Да, бесконечно. Несчастный безвольный симпатяга, жертва своего изуродованного детства, недалекой матери, страсти к героину.
В Лос-Анджелесе под именем Рэйчел Уорд появилось осунувшееся, исхудавшее пугало, на котором болтались вещи. Она казалась себе униженной, недостойной любви, ни на что не способной. Быть моделью ей осточертело, да и какая это карьера — служить вешалкой для модного тряпья?
Как пришло в голову агенту режиссера Берта Рейнолдса остановить такое страшилище на улице и предложить сниматься? Даже пусть и в маленькой роли в картине «Машина Шарки»? Потом еще в одной —«Мертвые пледов не носят», потом еще… Все чаще Рэйчел слышала, что «бесподобно красива», что у нее «фигура Афродиты» и все такое… Что ж, она и вправду немножко отъелась, капельку пришла в себя, сняла дом на пару с Дэрил Ханной, отличной девчонкой и старой знакомой, тоже пробующей свои силы в кино. Джон-Джон Кеннеди бросил Ханну. И они на пару пытались забыть незабываемых братьев!
В один прекрасный день Рэйчел позвонили со студии «Warner Bros» и сказали, что она утверждена на главную роль в сериале «Поющие в терновнике», который собирались снимать по бестселлеру австралийки Колин МакКалоу.
До сих пор Рэйчел недоумевает, чем на пробах она сумела превзойти таких претенденток на роль Мегги, как Мишель Пфайффер, Ким Бейсингер и Оливия Ньютон-Джон, ведь у нее не было никакого опыта за плечами, только несколько крошечных ролей!
Рэйчел часто вспоминала те первые бессонные ночи после начала съемок, когда ей никак не удавалось даже просто вызубрить текст. Неугомонная Ханна предлагала взбодриться коньячком: якобы память будет работать лучше. На съемочной площадке коллеги сначала смеялись, а потом раздражались, когда Уорд посредине дубля вдруг краснела, как пион, надолго замолкала, силясь вспомнить выскочившие из памяти строчки, беспомощно оглядывалась по сторонам, иногда у нее в глазах закипали слезы...
