Чем-то он даже напомнил мне отца — все время учил, наставлял… Только после свадьбы, которая больше напоминала творческий вечер, мы с мужем пришли к папе в гости. Саша все поправлял воротник рубашки — нервничал. А ведь он был на пять лет старше своего свекра! Поначалу папа был настроен решительно: «Приезжай. Я вам в лицо скажу все, что думаю!» — но Саша сразу обезоруживающе улыбнулся и быстро нащупал тему для разговора: интеллигентного работника налоговой инспекции и развязного рокера объединила любовь не столько ко мне, сколько к рыбалке. Заболтались про удочки и «живца» — и до проблем неравного брака уже не добрались.
Разницу в возрасте я осознала только в загсе, когда увидела в свидетельстве о браке наши даты рождения: думала, Саша моложе...
«Я сейчас в обморок упаду!» — прошептала на ухо жениху. «Подготовился — ловлю!» — тихо пошутил в ответ он. Кроме того, в свидетельстве указали его творческий псевдоним — «Барыкин», хотя в паспорте он был записан как «Бырыкин». Об этом я узнала спустя время, когда уже родилась дочка. Смешно: даже в паспорт к жениху не заглянула!
По безалаберности и беременность «проглядела»: мне и в голову не приходило, что в 19 лет у меня могут случиться дети. А ребенок наметился чуть ли не в первую брачную ночь. Я была в шоке, а Саша обрадовался: «Я хотел от тебя детей» — и снял нам квартиру в Брянске. В первые же гастроли он оставил меня наедине с токсикозом. Я металась по пустой квартире из угла в угол, не зная, куда приткнуться. Смотрела в одну точку — на циферблат: сколько еще кругов намотают стрелки до Сашиного возвращения?
Не знала, как сказать ему, что готова ездить с ним повсюду и интересное положение тут не помеха. Боялась навязываться, памятуя про «дорогую колбасу». Но Барыкин оказался не таким независимым, каким хотел выглядеть. Писал мне каждые пять минут: «Если сейчас тебя не увижу — умру». По возвращении постановил: «Придется тебе жить со мной на чемоданах».
Конечно, мы толком не понимали, что нас ожидает. Продолжали жить в рок-н-ролльном ритме: на гастролях бросали вещи в гостинице и бежали гулять по городу, вечером выходили на сцену, ночью подолгу сидели в ресторанах с музыкантами. Я купила себе гриндерсы, увесила джинсы цепями… Изображала рок-диву. Поклонницы провожали нас до отеля. Как-то я увидела среди них женщину возраста моей мамы — в огромных квадратных очках по моде 70-х, смешных цветных сережках.
Она бросила мне в спину: «Соска малолетняя!» Такие «дамы в стиле диско», что выстраивались у черного входа в концертные залы, всегда смотрели на меня с нескрываемой завистью. Хотя статус официальной жены все-таки уважали — часть цветов преподносили мне. «Смотри, аллергия не начнется?» — делано ревновал меня Саша к поклонницам. А самого однажды так за причинное место кто-то из толпы схватил, что он чуть всей мужской силы разом не лишился!
На поезд мы все время опаздывали — я бежала по перрону, увешанная тюками: «Саша!» В купе сваливалась почти без чувств… Даже в голову не приходило, как мы рискуем нашей Женей! Кажется, в этой суете я вообще ни одной мысли не успевала родить.
В середине срока почувствовала неладное — меня положили на сохранение в Брянске… Но и на седьмом месяце я хватала электрогитару и, как мячик, снова скакала по перрону: «Саша!» Только бы успеть запрыгнуть на ступеньку состава!
Когда мы заходили в квартиру после гастролей, Саша ложился на диван, выдыхал: «Коматоз!» От него оставалась одна оболочка: на уставшем лице отчетливо проступала паутинка морщин… За каждой — своя грустная или смешная история. И он мне казался таким умудренным, опытным. Увы, усталость часто переходила в депрессию. Саша отворачивался к стенке и до него невозможно было достучаться. Меня это пугало, я его тормошила: «Саша, ты жив?» Однажды он положил голову мне на колени и вдруг зашелся в рыданиях…
