Скандалы, как я поняла много позже, заменяли ему состояние опьянения. Состояние, по которому он скучал, без которого чувствовал себя плохо…
Нет, я не держу на него зла — он ведь искренне не понимал, что подобное поведение разрушает близкого ему человека. Алкоголь был его болезнью, а больного человека можно лишь пожалеть… Но однажды во мне что-то окончательно сломалось, жить в такой обстановке стало настоящей мукой. Я ощущала себя с Алем эдаким большим псом-сенбернаром, который призван отыскивать в снегах и спасать заплутавших путников. Вот и я отыскала своего спившегося бродяжку, волоку к свету. А он мало того что упирается, так еще и норовит больно укусить. В конце концов нервы мои сдали окончательно, я собрала вещи и ушла… К моему уходу, будто специально, судьба подгадала важное событие — один европейский театр предложил сыграть Машу в чеховских «Трех сестрах».
Так что сбежала я не только от Аля, но еще и от Голливуда. Так закончилась наша совместная жизнь. Но не любовь…
Шли годы, но наша связь не прерывалась. Возможно, я проглядела свою настоящую любовь. Не распознала ее тогда… Возможно, стоило потерпеть еще немного, но на это вот «еще» просто не осталось сил.
Мы продолжаем назначать друг другу свидания в разных уголках мира, постоянно созваниваемся. Вчера, например, говорили по телефону два с половиной часа… Аль все время упрашивает меня бросить Париж, переехать жить к нему, в Лос-Анджелес. У Пачино сейчас трудная жизнь: он делит опекунство над своими двумя маленькими детьми со своей бывшей подругой Беверли Д’ Анджело.
Она то и дело выставляет новые финансовые требования, выдвигает условия, меняет часы свиданий с детьми. С Беверли, кстати, Аль вообще напрямую не разговаривает — семь лет все переговоры ведут их адвокаты. Вчера он опять жаловался: «Все могло быть иначе, если бы ты жила тут со мной, рядом… Мне стало бы легче. Ты моя самая надежная поддержка». Но я больше никогда не вернусь в Лос-Анджелес!
— Марта, помилуйте, любая женщина сочтет вас безумной!
— Я честно пыталась, но не сумела. Там мне неуютно, все чужое. А сейчас... ну куда я поеду? Сын, внуки, работа, дом, сад, привычки — все здесь, в Париже. Когда тебе за шестьдесят, ты уже не можешь так легко, как в юности, прыгнуть в самолет и помчаться за любимым на край света.
Возраст меняет даже нас, романтиков. Увы...
— А Пачино не может в таком случае переехать к вам в Париж?
— Не может из-за детей. Увы, их проживание в Лос-Анджелесе — условие Беверли. Аль неоднократно пытался завести об этом разговор, но та не позволяет детям покидать Лос-Анджелес. Поэтому Аль не только не смеет переехать ко мне в Париж, но и вынужден был покинуть свой любимый Нью-Йорк. А ведь он не представляет себя вне этого города. Знает его наизусть, постоянно гуляет по улицам и во время прогулок размышляет над ролями. Такой вот многолетний священный ритуал, который теперь невозможен. Он как-то сказал мне, что способен так спланировать свою прогулку, чтобы ни на одном переходе не попасть на красный свет, — настолько знает каждый поворот, каждый сантиметр пути.
Любимый его маршрут такой: он спускается на угол 92-й улицы и Бродвея, следует далее до Виллидж, затем возвращается обратно, но уже задворками. Десятки лет он бродил по Нью-Йорку, а теперь вынужден пялиться на калифорнийские пальмы через боковое стекло автомобиля с шофером. Аль переживает, пожалуй, один из самых сложных периодов жизни, множество несчастий случилось одно за другим — друга детства парализовало, бывший финансовый директор Кеннет Старр вверг его в криминальные разборки... Как оказалось, этот самый Старр давно вел двойную игру и в результате подставил Аля.
— Что это за история?
— Случилось все внезапно. Ни с того ни с сего американская налоговая служба IRS подала на Пачино жалобу, обвинив в хитром уходе от уплаты налогов.
По одном иску Аль был должен 20 тысяч долларов, по другому — 170 000, по третьему — еще больше… Алю пришлось выступить с опровержением, у него и в мыслях не было обманывать государство. Началось расследование, нити которого привели к человеку, которому Аль прежде доверял. Практически одновременно открылись и другие преступления Старра. Еще одна его клиентка — Ума Турман — обнаружила загадочное исчезновение со своего счета миллиона долларов. Потребовав у Старра объяснений, она тотчас же получила от него компенсацию, которую тот позаимствовал со счета другой звезды — Сильвестра Сталлоне, также своего подопечного. С помощью такой вот финансовой пирамиды Старр какое-то время удерживал равновесие — платил одним, отбирая у других, пока наконец все не свелось к одному «козлу отпущения» — Пачино.
Начался суд, выяснилось, что за несколько лет Старр нагрел Пачино, Турман и Сталлоне на общую сумму в 30 миллионов долларов.
А ведь Старр за годы службы у Аля сумел стать его доверенным лицом, другом даже…
