— Мне незачем было выстраивать какую бы то ни было стратегию соблазнения. Наше сближение произошло естественно и быстро, к тому же все тому способствовало — по сценарию мы играли Бобби и Лилиан — любовников, в кадре постоянно валялись в постели и целовались, бродили по весеннему Парижу. Скажите, разве может быть более удачная мизансцена для начала романа? Я ничего не загадывала, не знала, что меня ждет с Алем в будущем… Мы просто влюбились друг в друга без всяких там планов и расчетов. В то время он был совершенно свободен, я вроде тоже... Недавно рассталась с мужем, французским режиссером Филиппом Де Брока, воспитывала маленького сына Александра.
Но вот съемки закончились, а мы с Алем так и не смогли расстаться. К тому же у меня были контракты в Америке, моя голливудская карьера в то время активно шла в гору — режиссер Билли Уайлдер ждал меня на съемках драмы «Федора», а Джон Эвилдсен утвердил на единственную женскую роль в крутом «мужском» криминальном триллере «Формула», где моим партнером должен был вновь стать Марлон Брандо.
Все складывалось так, что повода оставаться в Европе не было. Я побросала вещи в дорожную сумку и, взяв Аля за руку, полетела с ним в Нью-Йорк.
— Почему вы так и не оформили с ним отношения?
— Мы с Алем прожили в гражданском браке семь лет. Это были и радостные, и мучительные годы. Я сама от него ушла. По многим причинам. Во-первых, потому что сумела разобраться в своих чувствах — в те годы я испытывала к нему лишь влюбленность, но не любовь.
Во-вторых, он меня жутко достал своими истериками и дикой ревностью…
Доходило до смешного — мне надо уезжать на съемки, собираю вещи под его убийственным взглядом, выслушивая угрозы, стоны и мольбы остаться, с трудом пробираюсь к двери, сажусь в такси и мчусь в аэропорт, но при этом даже не подозреваю, что Аль... меня преследует. Что практически одновременно с моим самолетом стартует другой самолет, на котором он летит за мной, наплевав на все обязательства, контракты и договоренности. Он меня никуда просто так не мог отпустить. Я даже на улицу не могла выйти без выматывающих душу тягостных допросов: а куда, а с кем… Я не должна была уезжать от него, и точка. Он терзал меня подозрениями, вел свое тайное следствие, высчитывал, буквально по секундомеру, мои передвижения вне нашего дома — минутное опоздание было для него прямым доказательством моей неверности.
В-третьих, и это, пожалуй, самая главная причина, наша любовь пришлась на тяжкий период его жизни — когда Аль под моим давлением бросал пить.
А пил он ох как крепко.
— Как же вам удалось?
— Просто поставила ультиматум: или я, или бутылка. Ради меня он стал отказываться от того, что успело стать его второй натурой. Процесс отвыкания мучительно, страшно проходил — это была настоящая «ломка». Аль вопил и визжал, устраивал дичайшие сцены по любому поводу, его раздражало буквально все... Абстиненция его убивала. Он плохо выглядел, был плаксивым, ранимым, ходил с потухшими глазами.
Удивительно, но в его случае алкоголь выступал в роли созидательной, а не разрушительной силы. Такой вот парадокс. Выпивка помогала ему расслабиться, смягчала эмоции и характер, помогала достичь состояния внутренней гармонии и покоя. Без нее он ощущал себя совершенно беззащитным перед жизнью и людьми. А жить трезвым он напрочь разучился за годы регулярных возлияний. По своему складу Аль крайне чувствительный, алкоголь помогал ему притушить эту чувствительность.
Помню, вернулась как-то, по его подсчетам, поздно — он уже нервно нарезал круги по квартире, метался от одной стены до другой, как хищник в клетке, рылся в моих вещах, строил немыслимые догадки, по какой такой причине задерживаюсь. Осторожно вхожу, тихо закрываю за собой дверь, боясь разбудить.
Аль буквально выпрыгивает из темноты спальни в коридор с перекошенным от злости лицом. Начинает орать: «Где ты была? Я ничего не могу делать, жду и жду…»
Стоит красный, потрясая в воздухе баночкой кока-колы (все, что он мог себе позволить!), глаза будто мечут огонь. В эти мгновения несчастная баночка символизировала все его несчастья, всю невозможность — почти комичную — позволить себе напиться!
Скандалов я не выносила физически, не терпела криков, от которых, казалось, голова вот-вот взорвется. Мои родители никогда, ни при каких обстоятельствах не повышали голос, а тут любимый мужчина вопит так, что я того и гляди сознание потеряю. Медленно сползаю на пол, закрываю уши руками. Слезы льются потоком. Удивительно, но Аль тотчас же успокоился.
