И подпись: «Щи были замечательные!»
Порой моя мама ехидничала: «Вот Борька-то, муж Надьки, сам ремонт сделал: и паркет отциклевал, и рамы покрасил, и карнизы прибил… А наш-то даже гвоздя не может забить! Все ты!» Я только рукой махала: «Ну что ты говоришь? Неужели Слава будет циклевать паркет?»
Но вообще-то мама была права — Слава этак ненавязчиво устранился от всех бытовых вопросов. В нашем доме мужиком была я.
Как-то прихожу домой. Они все — Слава, мама и маленький Славик — сидят в темноте. «А чего так темно-то у вас?» — спрашиваю. «Не знаем…» — «Наверное, пробки выбило. В подъезде- то свет есть».
— «Да? — удивляется Слава. — А где у нас пробки?» «Дайте мне щетку», — командую. Открываю щеткой дверцу электрощитка, включаю пробки — всюду загорается свет. «Ну что же вы сами не проверили? Меня ждали?» — «Ой, какая ты молодец! — радуется Слава. — Наконец-то телевизор заработал, такой матч был интересный!» И скорее к экрану подсаживается.
Порой я взрывалась: «Слава, ну сделай хоть что-нибудь? Ну что все я да я!» — «Но ты же лучше меня все знаешь. Как ты скажешь, так и будет…» И я, махнув рукой, звонила, устраивала, выбивала… Иногда и у мужа случались внезапные порывы. Помню, однажды спрашивает: «Как думаешь, может, нам квартиру поменять?» Отвечаю: «Давай». Он тут же на попятный: «Ой, да это ж надо в Моссовет идти...» Я ему: «Пойдешь-пойдешь. Никуда не денешься!» Но на самом деле меня это все не раздражало.
Хочешь лежать на диване — лежи! Я сама обожаю лениться. Мы с ним были разные: я — сова, а он — жаворонок. «Слав, я еще посплю», — говорила я ему утром. Он меня никогда не будил. Прекрасно знал, что если не высплюсь, буду злая.
Мы как-то потихоньку друг к другу приспосабливались. У нас постепенно вырабатывались одинаковые вкусы, одинаковые пристрастия, мы советовались друг с другом, по работе что-то подсказывали…
— Нин, ты после этой фразы сделай паузу — и будут аплодисменты.
— А ты перед уходом повернись и скажи: «Тьфу!» — и тоже будут аплодисменты!
На работе у нас была традиция — оставлять на столике в гримерке записки друг другу перед спектаклем.
Приходит Слава к себе, а под стеклом его ждет послание от меня: «Дорогой Слава, поздравляю тебя с премьерой! Если куда-нибудь намылитесь, позвони. Твоя жена Нина».
У нас со Славой долго не было своей квартиры. Вначале жили на съемной у «Щербаковской», потом театр дал нам маленькую двухкомнатную на улице Неждановой.
Помню, звонит мне Наташка Селезнева, которая жила в доме на Тверской: «Нина, в нашем подъезде квартира освободилась!» И мы со Славой бегом в Моссовет. Начальник посмотрел наши документы и сказал: «А на эту квартиру уже есть претендент». Я про себя думаю: «Интересно, вчера только человек умер, а она уже занята!» Проходит время. Опять Наташа звонит: «Быстрее бегите, опять квартира освободилась!»
Нам начальство говорит: «Надо Олегу Николаевичу дать. Ребята, уступите ему…» Ну как не уступить главному режиссеру? Дали Ефремову. Так и ходили в Моссовет раза четыре.
Когда пришли в последний раз, чиновник в Моссовете встречал нас как родных: «Звонил Олег. Просил за вас. Поздравляю!» И тащит Славу за дверь: «Нина Ивановна, посидите тут чуть-чуть». Минут через десять выходят, оба красненькие: «Ну теперь все в порядке! Обмыли!»
Славу вообще начальство любило. Вот я его и возила с собой, как визитную карточку.
Выделил нам, к примеру, театр садовый участок. Приезжаем со Славой на военный завод. «О-о-о! Кто к нам пришел!
Какие люди! — лезут к нему обниматься. — Чем надо помочь, Вячеслав Михайлович?» — «Мы строим дачу. Нужны блоки…» — «Пожалуйста!» Нас ведут на склад. На блоках написано «брак». «Что это? Нам брак не нужен!» — «Нина Ивановна, это для космодрома в Байконуре брак, а для вашего дачного домика в самый раз будет!» Вот так отработает мой Слава своим знаменитым лицом, а уж дальше я сама: муж только в машине сидит да песенки поет, пока я трехэтажным матом с рабочими разбираюсь. Сам он, кстати, машину не водил, шоферила всегда я. «Понимаешь, Нина, у меня с техникой ничего не получается. Все ломается!»
Помню, приехали как-то на строящуюся дачу в Снегири. Я решила мужа немного поучить вождению. Слава сел за руль и ехал от самой станции. «Стой! — командую. — Никуда не уезжай.
Мне надо домой из конторы позвонить». Выхожу, а у машины... багажник всмятку. Оказывается, Слава начал разворачиваться и задом въехал в столб. Вылез и стал орать: «Чтобы я еще раз сел за руль этой проклятой машины!» Я ему: «Ты даже пробки ввинтить не можешь! Ну куда тебе за руль!» Он обиделся. Едем обратно, он рассказывает: «Мне однажды на съемках дали мотоцикл. Я поехал. На следующий день, оказывается, совсем другой мотоцикл, сволочи, дали. У него скорости не такие. Он как рванет! Я на педаль, а он из-под меня вырвался. Упал, чуть не покалечился». Больше я его за руль не пускала...
Зато Слава очень тонко слышал музыку. Помню, смотрим «Бриллиантовую руку», и как только Андрей Миронов начинает петь «Остров невезения», Слава бесится: «Он мимо нот поет! Неужели не слышишь? Ну вот же, вот! В припеве, слышишь?»
