Группа с аппаратурой расположилась перед универмагом «Галери Лафайет». Готовлю сцену, даю артистам последние указания, проверяю кадр, заглядывая в окуляр камеры, и вот незадача — прямо в центре действия очень некстати торчит чей-то автомобиль. Я остановил съемку и направился просить шофера отъехать в сторону. Подхожу, заглядываю внутрь, а водителя нет! Как оказалось, он отправился в магазин за покупками для своей хозяйки. А хозяйка ждала в салоне. Открыл было рот, чтобы объяснить даме, сидящей в полутьме, причину своего невежливого вторжения, и потерял дар речи: хозяйкой оказалась Эдит Пиаф! Моя Пиаф! Великая Пиаф! Я ее тотчас же узнал! И… поборов смущение, принялся отчаянно признаваться в любви: «Вы не представляете, как сильно я вами восхищаюсь… как вы мне дороги! Как люблю ваш голос…»
— мямлил я. Потом стал сбивчиво извиняться: «Просто я начинающий режиссер, снимаю дебют, а ваш автомобиль, простите, стоит как раз в центре моего кадра. Впрочем, ничего страшного, как-нибудь выкручусь… Да и вообще — подожду. Час, два, сколько потребуется. Для меня это такая честь».
И не удержался: «А еще, мадам, вы любили героя моей юности, такого человека… Простите, я не смею…» Хотел было уйти, но она не позволила, поманила рукой: «Куда же ты? Не уходи, иди сюда, сядь рядом со мной». Я забрался внутрь, сел подле нее. И Пиаф вдруг стала рассказывать мне о своей встрече с Серданом, о том, как родилась их любовь, как он погиб, как она страдала — ей казалось, весь мир рухнул. Эдит говорила страстно, предельно откровенно, не сбиваясь и не делая пауз. Но вот водитель уже открывает дверцу, кладет пакеты, и я понимаю: мне пора.
Конечно, это было потрясение. Такая абсолютно неправдоподобная встреча посреди шумной, обыденной улицы, среди безразличных и чужих прохожих, бегущих куда-то по своим делам. Уходя от нее, пообещал на прощание: «Знаете, однажды я обязательно сниму фильм о вас двоих!» Она улыбнулась, кивнула, ответила: «Ну что ж, хорошо».
А потом ее не стало, и прошло еще очень много лет, прежде чем я сдержал свое обещание. И вот опять — поворот судьбы. Выбрал на роль Сердана актера Патрика Деваэра. Он блистательно прошел пробы, много тренировался, мечтал о съемках, но… В тот день мы провели все утро вместе — обсуждали сценарий, репетировали. Днем пошли вдвоем обедать. Наш разговор за последним блюдом был прерван — Патрика позвали к телефону. Потом я по минутам восстанавливал каждое событие того рокового «последнего дня» и пришел к выводу, что звонила его жена.
Почему она выбрала столь жестокий и странный способ сообщить ему, что уходит от него, не понимаю. Патрик еще не знал того, о чем было известно каждому — жена изменяла ему с актером Колюшем. К нему она и уходила, забирая дочь. Как такое пережить? Тем более ему, человеку душевно ранимому, нервному, болезненно тонкому...
Патрик попрощался со мной, вернулся домой и… застрелился. А у меня на столе оставались его фотографии в гриме Сердана, сделанные в то утро…
Но фильм надо было снимать, я пригласил на роль Сердана его сына Марселя-младшего. Такой вот поворот судьбы. Так что с моими любимыми героями так или иначе я все же встретился в этой жизни.
— Недавно вы выпустили мемуары, где признались в любовном романе с Анни Жирардо, тем самым официально подтвердив правдивость ходивших прежде слухов.
— Жирардо — мое самое лучшее воспоминание.
Она была не только великой актрисой, но и великой женщиной.
— Последние месяцы Анни провела в клинике. Болезнь Альцгеймера лишила ее памяти, прошлого... Но вот ее дочь Джулия рассказывала тем не менее, что у матери случались редкие моменты прояснения сознания. Например, когда она слушала песню Бреля, которого прежде любила. Джулия говорит, что при звуке вашего имени глаза Жирардо светлели. Что бы это значило, как думаете?
— Увы, никакой магии.
Хотя… Наша с Анни любовь была очень сильной. И, как мне кажется, воспоминания о ней остались в том потаенном уголке ее памяти, который в то время болезнь еще не затронула. Я ее очень любил…
Независимая, сильная была женщина… но очень несчастная с мужчинами, которые над ней издевались. Я, как оказалось, был единственным, кто никогда не поднимал на нее руку, может, поэтому Анни меня и запомнила? (Горько усмехается.)
— Фильм, который вы сделали вместе, — практически автобиографический?
— Моя картина «Жить, чтобы жить» — о переживании супружеской измены — пожалуй, самая личная из всех, что я снял.
Именно в тот период я изменил своей гражданской жене, актрисе Жанин Маньян, с которой жил к тому времени уже десятый год, с актрисой Кристин Коше. Кристин уже была беременна, носила под сердцем нашего сына Симона. И вот я снимаю фильм об адюльтере — удивительное совпадение. Шел 1966 год, я был в зените славы после мирового успеха «Мужчины и женщины», продюсеры строили мне глазки, а публика с нетерпением ждала «нового Лелуша». Карьера идет в гору, а чувства в полном смятении. Моя личная жизнь в тот период ничем не отличалась от жизненной ситуации, в которой оказались мои киногерои, которых играли Анни Жирардо и Ив Монтан. Съемки проходили на Корсике, и я отправился туда с Кристин. Жил с ней в отеле, а в выходные ездил в Париж навестить жену… Во время съемок чувствовал, что не могу отличить, где происходят реальные события, а где идут сюжеты по сценарию — настолько все перепуталось.
