Там придется взбираться по узкому помосту на десятиметровую высоту, толкая перед собой тяжелую тачку; доски под ногами будут скрипеть и пружинить, голова — кружиться. Не приведи бог упасть с такой высоты: разобьешься в лепешку, тут не поможет никакой врач… И он катил груженную кирпичами тачку, стараясь не глядеть вниз, — такая работа лучше никакой, вечером ему кое-что заплатят.
Придя домой, в маленькую, выкрашенную масляной краской комнату с тускло горевшей под потолком лампочкой без абажура, он наскоро перекусывал и валился на кровать — у него не было сил ни читать, ни писать. По воскресеньям Джон Стейнбек старался развлечься и забыть о плохом: чистил ботинки, надевал свой лучший костюм и отправлялся в бар.
Широко гулять он себе позволить не мог, но на скромную выпивку денег хватало, и бар Стейнбек каждый раз выбирал новый — это придавало жизни хоть какое-то разнообразие. Однажды вечером, сидя за стойкой в ночном клубе в Гринвич Виллидж, он увидел, как на эстраду вышла девушка из его сна — высокая блондинка с большими голубыми глазами. Она подошла к краю эстрады, оглядела зал, и публика смолкла. Девушка и впрямь была хороша, от нее шел сильнейший эротический ток. Каждому из тех, кто сидел за столиками, казалось, что она смотрит именно на него: мужчины приглаживали волосы и расправляли плечи. А потом она запела низким, чуть хрипловатым голосом, и у Стейнбека закружилась голова, ему захотелось подняться на сцену, схватить ее в охапку и унести. Но это было чистым безумием: не мог же он ее отвести на седьмой этаж трущобы в рабочем квартале с полом, покрытым дырявым линолеумом, и грязным туалетом на этаже?
Через неделю он пришел в бар с букетом. Джон подстерег красавицу у служебного выхода, вручил ей цветы, произнес загодя заготовленную фразу: «Я ваш поклонник, меня зовут Джон…» — но тут его взяли за плечо и грубо отодвинули в сторону. Это сделал рослый мужчина в дорогом двубортном костюме. Он протянул певице букет цветов и распахнул перед ней дверцу автомобиля.
Стейнбек шагнул вперед, чтобы ударить обидчика в челюсть, но девушка ловко вклинилась между ними, улыбнулась, обращаясь к нему: «Очень приятно. Я Мэри», и села в машину. «Форд» укатил, а он долго глядел ему вслед. Таким был пролог к его первой любви: вечер, дождь, огни отъезжающей машины и стоящий на мостовой несчастный мальчишка, впервые почувствовавший, что значат слова «разбитое сердце».
Он вернулся домой, лег на скрипучую железную кровать и уставился в серый потрескавшийся потолок: как жить, если нет ни капли надежды? Впрочем, через несколько дней все изменилось, — он получил шанс, о котором не смел и мечтать. Добрым волшебником оказался его собственный дядя Том, богатый бизнесмен из Чикаго.
Утром следующего воскресенья Джон заглянул к сестре Эстер. Он жил у нее после того, как приехал в Нью-Йорк. Сестринская квартирка состояла из единственной комнатки, большую часть которой занимала кровать. На ней спали Эстер и ее муж, Джону же приходилось ночевать в коридоре. Это зять нашел ему работу на стройке, а сестра ссудила его тридцатью долларами.
Жили они скудно, но сейчас из кухни доносился аромат запеченного с яблоками гуся, а на столе стояла бутылка шампанского. Его принес с собой дядя Джозеф: он сидел во главе стола, потягивал вино из широкого бокала и улыбался.
Седой краснолицый толстяк нечасто появлялся у них в Салинасе и всегда привозил груду подарков: жены в дядином доме не приживались, детей у него не было, и в племянницах и племяннике он души не чаял. Дядюшка приготовил сюрпризы: он вручил Эстер двести, а Джону сто долларов и возмущенно замахал руками, услышав, что это долг, который племянник непременно вернет. Затем дядя Джозеф выдержал паузу и сказал, что Джона ждет место в газете «Нью-Йорк Америкен». Главный редактор его старый друг, и он берет парня репортером в отдел городских новостей с окладом двадцать пять долларов в неделю.
Племянник сидел, оглушенный неожиданно свалившимся на него счастьем, и не знал, что ответить.
Двадцать пять долларов! Ужин на двоих в приличном ресторане обойдется в два-три доллара, а еще он завалит Мэри букетами: держись, здоровяк из черного «Форда»!
…Двадцать пять долларов в неделю… Да, по тем временам это было круто: получив первую зарплату, он сразу рассчитался с хозяином своей протараканенной клетушки, перебрался в приличную квартиру и приоделся. В ночной клуб он заявился в новом костюме, блестящих башмаках-оксфордах, с букетом ярко-алых роз. Среди стеблей и листьев он спрятал небольшую коробочку с золотой брошью… ...Джон еще долго просыпался бы, то проваливаясь в 1926 год (он протягивает Мэри букет, и та сразу его узнает: «Какая прелесть.
