Здоровы ли Вы?»...
Наконец после долгих хождений и унижений Анна Петровна добилась свидания. Петя похудел, Женя очень осунулся и повзрослел. Он даже не обрадовался, узнав, что тетка добилась для него освобождения. «Зачем?» — одно только и сказал. Брат, очень волнуясь, лишь сейчас поведал ей о встрече в поезде. Он просил сестру поехать в Киев и привезти возлюбленную: «Пусть я видел ее всего сорок минут полгода назад, пусть за это время столько всего произошло... Возможно, меня ждет каторга, если не хуже... Но увидеть ее хоть еще раз...
Аня, молю — поезжай!»
Зинаиды Ивановны не оказалось в Киеве: она уехала на Рождество к родным в Ромны. Следом полетела телеграмма с просьбой вернуться, подписанная незнакомой фамилией Избаш. Вечером под Новый год в дверь номера Анны Петровны постучали. На пороге стояла молодая дама. В каком-то порыве они обнялись. Сестра Шмидта приняла Зинаиду Ивановну сразу, почувствовав, что та может полюбить брата...
Анна Петровна сказала, что ехать надо сразу же, утром. Зинаида Ивановна купила корзину гиацинтов в подарок Шмидту и теперь волновалась, не завянут ли цветы. Вместе с новой подругой она еще раз перечитала письмо из Очаковской крепости:
«Много прошло времени с тех пор, как я получил твое последнее письмо, милое, скорбно-радостное для меня письмо, потому что вся моя трепетная душа рвалась к тебе, а долг вел сюда, в этот мрачный каземат, и с этого далекого лучшего дня в моей жизни до сих пор я не имел о тебе ни малейшего известия.
Наидочка моя, ты прости меня, моя голубка, нежно, безумно любимая, что я говорю тебе «ты», но строгая предсмертная серьезность моего положения позволяет бросить все условности... Я писал тебе при всякой возможности, но письма эти, верно, не доходили... Я слишком страдал неизвестностью, где ты, что думаешь, забыла ли меня или страдаешь; страдал сам и хотел успокоить тебя, а потому выходила сплошная ложь. Теперь же сел писать тебе, как писал раньше...
Буду думать в минуты казни о Жене и о тебе. За Женю спокоен, в нем примет участие Россия, а от посягательства моей супруги его спасет сестра.
За тебя же не спокоен, за тебя страдаю».
Она дала себе слово: ни единым взглядом не выдать отчаяния, не позволить испортить это второе и, скорее всего, последнее свидание. «Первая встреча, последняя встреча...» — теперь слова романса звучали особенно горестно...
Комендант Очаковской крепости генерал Григорьев с интересом рассматривал сидевшую перед ним даму. Он знал ее историю, знал, что она видела Шмидта всего сорок минут, и вот теперь эта весьма милая особа просит о свидании с государственным преступником, да еще толкует о каких-то гиацинтах. Только цветов в казематах не хватало!
В пролетке с двумя жандармами по бокам она ранним утром ехала к катеру, а на нем — уже в крепость.
Ее попросили открыть сумочку и показать содержимое карманов, прежде чем провести в комнату, где ждал Шмидт. Совсем не о такой встрече он мечтал все эти полгода... В письмах они уже давно говорили «ты», а обратиться на «ты», глядя в глаза, оказалось непросто. Долго всматриваясь друг в друга, они то заговаривали, то внезапно замолкали, пытаясь понять, тому ли человеку были обращены их чувства... Зинаида Ивановна протянула медальон, внутри которого был ее портрет. Поцеловав ей руку, Шмидт надел медальон на шею...
Она приезжала к нему каждый день. Свидания в присутствии жандармов продолжались не более двадцати минут, но эти минуты так много значили для них! Тоскуя сразу после ее ухода, Петр Петрович открывал книгу Лассаля, некогда подаренную им ЗИР и самолично ею переплетенную, с надписью: «Дорогому П.
П. Шмидту. Из тех песен одна в память врезалась мне — это песня рабочей артели. Зинаида». Чуть ниже Шмидт дописал:
«Когда я посылал тебе эту книгу, я уже любил тебя, но не знал, имею ли право на любовь твою, потому что не знал, как поступлю, когда от меня потребуют дела, а не слова. Я тогда был свободен. Ты мне прислала эту книгу в каземат и осталась навсегда около меня. Я теперь знаю, что имею право на любовь твою. Ты чиста и прекрасна, а потому только страданиями за других можно стать достойным любви твоей. Это сознание дает мне силы перенести твердо и стойко все до конца. Возьми мою жизнь. Твой Петя».
Опасаясь, что Зинаиду Ивановну заподозрят в попытке организовать его побег, Шмидт составил для нее целую инструкцию из двенадцати пунктов: как вести себя в гостинице, с жандармами, указал даже размер сумочки...
