Иногда, конечно, случалось, перебирал. Но в пьяном состоянии никогда не буйствовал. У мужа хмель, особенно под финал жизни, носил засыпательный характер. Однажды отмечали сдачу спектакля, звонит Валя Кувшинова, ассистентка режиссера: «Тань, Виктор прямо за столом уснул». А как не развезет, когда не обедаешь толком? Нервное напряжение опять же... Я никогда по этому поводу не скандалила. Уснул — значит, надо ехать и вывозить тело. Где уговорами, а где и построже чего скажешь, но мы неумолимо двигались в сторону дома. Но стоило только Вите достигнуть родных пенатов, как на его лице появлялась блуждающая улыбка, тело сворачивалось калачиком, и он сладенько засыпал. Мозгочистка обычно назначалась на утро. Да и то потому, что я попросту начала очень волноваться за его здоровье. Витя ведь всю жизнь мучился сосудами. Мужики есть мужики, что с них взять?
И потом, если бы я понимала, чем это может обернуться, может, и ругалась бы с ним побольше... Но были сферы, в которых моя власть над артистом Павловым оказывалась бессильна.
Рыбалка эта его, будь она неладна! Сколько раз говорила: «Вить, уже спиннинги продаются, зачем переться в самолет с бамбуковыми удочками?» Все равно впирался! Плюс три сумки с крючками, лесками, поролоном каким-то... Глядя на него, все летчики обалдевали, но из уважения разрешали Павлову протиснуться боком со своим бамбуком. На рыбалке Витя мог сгинуть на сутки. Стоило нам только приехать на побережье — он уже знал всех местных мужиков со спасательных станций. Как-то одна артистка мне даже заметила: «Тань, ты бы посмотрела, каким таким медом эти рыбалки намазаны…» Но у меня и мысли не возникало мужа выслеживать.
Утром все еще спим — а он уже в море. Добытую Витюхой ставридку мне полагалось почистить и сдать на кухню. Рыбу потом в столовой разносили всем, накладывая в первую очередь, конечно, детям. В этом был весь Витя — любил людей радовать! Правда, иногда рыбки мне не доставалось. А так хотелось хрустящей ставридки!
Женщин, надо признать, Витя тоже любил. А кто их не любит? Особенно молоденьких. Прихватить как-то, в щечку чмокнуть, шлепнуть по чему-нибудь эдакому. Одно могу сказать: мой муж ни разу не поставил меня в унизительное положение. За сорок лет, конечно, теоретически много чего могло произойти, может, и происходило… Хотя, мне кажется, женщина, которую разлюбили, всегда это почувствует. Больше скажу, за ним дамочки сами ухлестывали! Была одна актриса, очень известная, она умерла уже, поэтому имени называть не буду.
Так мне даже свекровь звонила: мол, «эта» Вите проходу не дает! Я, конечно, сначала немножко напряглась, а потом подумала: если Витю уведут — значит, судьба моя такая. Драться мне с ней, что ли?
Помню, привезли его в реанимацию после первого инсульта. Я тогда перепугалась насмерть! Как обычно бывает, ничто не предвещало... Я готовила завтрак, Витя занимался чем-то своим. И вдруг, как в замедленном кино, вижу — муж странно клонится вбок, со стола летит и разбивается с оглушительным хлопком стакан… Стою под дверью в реанимацию — туда же не пускают. И вот одна медсестра выпархивает с хихиканьем: «Ух, Павлов! Ну, Павлов!», другая: «О-хо-хо… Павлов!» Чувствую: мой-то, похоже, не только в себя пришел, но и расшалился уже!
В каких-то действительно опасных ситуациях, бывало, думаешь: да делай ты что хочешь, хоть на ушах пляши — только живи, не переставай дышать!
Я Витюшу очень любила. Со мной частенько, знаете, как случалось? Идет мероприятие. Вроде веселье, что-то происходит, и вдруг я останавливаюсь взглядом на Витином лице, смотрю и снова влюбляюсь. Видимо, он чувствовал то же самое, потому что также вроде бы без повода подбежит, поцелует. Умел он любить.
Женщины, выпивка, гастроли… Голуби! Вот где была его настоящая страсть!
Когда муж не успевал ознакомиться со всеми предложенными сценариями, оставлял читать их мне. Роль Левченко в фильме «Место встречи изменить нельзя» как раз из этой серии. Я сценарий прочла и посоветовала обратить внимание: «Думаю, этого бандита можно сделать очень интересно».
Потом мне рассказывали: Витя предложил Говорухину, чтобы в сцене гибели Левченко полетели белые голуби. Они с Володей Высоцким даже съездили в перерыве на Птичий рынок, но режиссер обошелся без голубей...
О следующей голубиной истории я, как классическая жена, узнала последней. Витя, как я уже говорила, не во все свои дела меня посвящал. Они с Виталием Соломиным тогда репетировали пьесу «Мой любимый клоун». И им пришла мысль, что в финале спектакля хорошо бы выпустить в зал голубей. Я была на премьере, видела, как восторженно реагировал зал на прекрасных белых птиц, даже что-то сказала по поводу удачной творческой находки. Сказала и забыла... А потом у Вити завелись две нейлоновые сумки, и каждые выходные он с утра куда-то пропадал.
