Я же знала!
Кристиан исподлобья посмотрел на смутившуюся Стеф.
— Может, ты написала поучительные рассказы, которые можно читать в нашей воскресной школе или школе молодых женщин? — муж недоверчиво улыбался, пристально разглядывая острые носы своих начищенных ботинок.
Стеф отчаянно молилась про себя: только бы он не захотел прочесть ее историю! Но именно это он и сделал.
Узнав, что жена написала целых четыреста девяносто пять страниц, Панчо оторопел.
Невероятно! Как ей это удалось? А Стеф, по правде говоря, и сама не знает как. Да еще про вампиров! Она в жизни не прочла о них ни единой книги и все связанное с ними просто-напросто выдумала. Стеф ведь с детства придумывала различные истории и по вечерам любила развлекать ими сестер и братьев, но до сих пор не записала ни одну на бумаге. В университете Брайхем Янг, где в 1996 году Стеф получила степень бакалавра по английскому языку, за литературные эссе профессора ставили ей «B», что означало: ее творчество не вызвало у них ничего, кроме зевоты.
За те три дня, что Кристиан одолевал роман жены, Стеф поняла, что чувствуют преступники, ожидающие приговора.
— Не будешь ли ты любезна сообщить мне, кто скрывается под именем этого Эдварда Каллена?
— таким был первый вопрос Панчо.
Стеф оторопела.
— Он же не человек… — пробормотала она еле слышно.
Кристиан сдержанно кивнул и заметил, что готов посмотреть сквозь пальцы на то, что она позволила себе отнять у семьи уйму драгоценного времени, чтобы сочинить… Тут он поперхнулся — ЭТО. У них будет своя маленькая тайна: ЭТО не должен увидеть ни один человек. Стеф разрыдалась. Она просила прощения, давала какие-то глупые обещания — ей и в самом деле было стыдно! Но через пару дней она обнаружила, что куда сильнее, чем угрызения совести перед мужем, ее грызет тоска от разлуки с Эдвардом и его семейкой вампиров. Больше всего на свете ей не терпится вернуться в их стеклянный особняк под Форксом, снова превратиться в Беллу и позволить Эдварду любить себя.
…Прошло около двух месяцев после объяснения с мужем.
Стоя на своей тесной кухне, растерянная Стефани усердно взбивала сладкое тесто и впопыхах нарезала салаты. Сыновья то и дело приставали с вопросом: «Мам, что случилось?» Стефани страшно волновалась, оставалось только надеяться, что Кристиан благосклонно примет новость, простит, а может, даже похвалит...
Увидев празднично накрытый стол, свою любимую утку с яблоками и тарталетки с авокадо, муж разинул рот. Впервые за долгое время его жена привела себя в порядок: новое шелковое платье, леопардовые туфли на шпильках, волосы заколоты в высокую прическу, — Не бойся, Панчо, — дрогнувшим голосом выговорила Стеф.
Ей несколько раз пришлось повторить новость, прежде чем до него дошел смысл ее слов.
Дело в том, что она... Как бы это сказать… Короче говоря, она нарушила слово. Ей очень неприятно. Но зато…
— Панчо, я отослала свой роман в одно издательство, и им понравилось, очень понравилось, — на одном дыхании выпалила Стеф. — Они хотят мне заплатить… семьсот пятьдесят тысяч долларов!
Кристиан окаменел. Стефани испугалась. Он думает, что она шутит? Или сошла с ума?
Вкусности со стола растащили мальчуганы, и никто не ругал их за то, что один ест на полу, другой — на диване, третий поставил грязную тарелку прямо на книгу с картинками.
Родители не обращали на них ни малейшего внимания. Стефани тревожно кружила вокруг сидевшего неподвижно, прикрывшего ладонью лицо Панчо: ему плохо? Ей самой потребовалось несколько дней, чтобы поверить в реальность случившегося, в то, что опытные редакторы известного издательства «Little, Brown @Co» не могли оторваться от ее книги!
— Теперь мы сможем выплатить кредит за машину. — Стефани робко коснулась плеча мужа. — Он же висел, как топор над головой…
…Никто, и Стеф в первую очередь, не мог представить, какая буря разразится 5 октября 2005 года после выхода книги. Роман, названный редакторами «Сумерки» (вместо рабочего названия Стефани «Форкс»), сметали с прилавков по всей стране.
Стеф лишилась дара речи, узнав, что в первую неделю продано более миллиона экземпляров и издательство в срочном порядке допечатывает тираж. Сестра Эмили, превратившаяся в самую рьяную поклонницу творения Стеф, рапортовала по телефону, что — немыслимое дело! — в рейтинге «New York Times» «Сумерки» держатся на самой верхушке три, четыре, десять недель… В итоге роман продержался там два года, переплюнув «Гарри Поттера».
Стеф все время казалось, что она спит, настолько изменилась ее жизнь. Возле их скромного домика теперь дежурили сотни восторженных подростков-фанатов, в основном девчонок; при появлении Стефани они начинали галдеть и выкрикивать ее имя. Прохожие либо бросались к ней за автографами, либо пялились во все глаза и бесцеремонно показывали на нее пальцами.
Телефон не умолкал ни днем, ни ночью: просьбы о встречах, об интервью, о фотосъемке... Каждый день приходили сотни писем. Откуда вдруг всем стал известен адрес скромной домохозяйки Стефани Майер? Дети совершенно одичали от этого кошмара и большую часть времени проводили у бабушки с дедушкой.
Стеф похудела, осунулась, устала от шумихи и бесконечных выступлений. Она и одеваться-то толком не умела и стеснялась того, что плохо говорит… Ее всерьез грызло беспокойство за свою семейную жизнь: она прекрасно видела, что Кристиан стыдится ее «дамского рукоделия», не рад нежданно-негаданно свалившейся на голову его супруги известности и тяготится этим. Желтолицый президент прихода, дьякон, учитель и другие члены общины смотрели на бывшую примерную прихожанку с таким конфузливым выражением порицания, словно у нее вдруг вырос хвост и им неловко показать, что они это заметили.