— Абамелеку не терпелось приступить к раскопкам. — Начать надо с рыночной площади…
Едва взошло солнце, он уже был на агоре. Достав из кармана складную линейку и потрепанный путевой блокнот, князь стал делать замеры. Затем уселся на широкую каменную плиту и неожиданно заметил на ее поверхности полустертые временем письмена на греческом и арамейском.
— Тут что-то говорится о пошлинах, — пробормотал князь, с трудом разбирая древнегреческие буквы, еще не ведая, что стал автором важного открытия: большой камень, на который князь случайно наткнулся, оказался фрагментом стелы, на которой был выбит «таможенный тариф» 137 года — свод торговых правил и пошлин загадочной Пальмиры.
Вскоре имя князя Абамелека-Лазарева узнали в ученом мире, и Французская академия приняла его в число адъюнктов, признав в нем авторитетного востоковеда…
…На обратном пути в Россию князь заехал в Италию. Он мечтал побывать в Риме, городе, о котором не раз спорили его товарищи.
Поленов не видел в нем никакой красоты.
— Какой-то мертвый, отсталый, отживший… Весь он будто существует для иностранцев.
— Вы, Василий Дмитриевич, слишком сгущаете краски, — не соглашался с ним Прахов, который много времени проводил в Риме с женой, собирая материал для своих лекций. — В этом городе ощущаешь себя гражданином мира!
Вы, Абамелек, непременно должны составить по этому вопросу свое мнение…
Оказавшись в Риме, князь поначалу был разочарован темными домами и тесными узкими улочками. «Где же огромный древний Рим?» — недоумевал он. Но постепенно ему открывались следы великой цивилизации — то мраморный карниз, вделанный в стену, то портик посреди вонючего рыбного рынка… Когда же наконец среди зарослей плюща и алоэ перед ним вырос огромный Колизей с триумфальными арками, развалинами дворцов цезарей, императорскими термами, он пришел в полный восторг и уже не замечал ни облупившихся фасадов, ни грязных лавчонок вокруг.
Чтобы увидеть город сверху, он поднялся на холм Джаниколо. Вдалеке зеленели поросшие дикими маками поля с остатками древних храмов, вблизи, на Ватиканском холме, возвышался величественный купол собора Святого Петра.
Прямо над ним в кронах пиний пели птицы, на фоне деревьев живописно смотрелась старинная вилла.
— Если есть на земле рай, то именно здесь! — прошептал князь.
…В 1882 году Абамелек возвратился в Россию и узнал, что отец сильно болен. Семен Давыдович много лет управлял уральскими заводами и рудниками жены и тестя, но теперь от его былой офицерской стати не осталось и следа. Отважный бретер, друг Лермонтова, поэт и талантливый художник в 1888 году умер, и его обязанности, как старший сын, принял Семен.
Теперь, к радости родни, молодому Абамелеку стало не до научной карьеры — в семье полагали, что ему давно следует остепениться.
Князь поступил на службу в Министерство народного просвещения, но от жалованья отказался: Семен Семенович был человеком более чем состоятельным.
...Грузинские князья Семен и Абел Абамелики (имевшие также и армянские корни) приняли подданство России в 1797 году и обосновались в Петербурге. Сами Абамелики и их потомки — впоследствии их фамилия уже звучала как «Абамелек», — исправно служили российским государям, владели обширными землями и находились в родстве чуть ли не со всеми знатными дворянскими фамилиями России.
…Молодой князь, приняв бразды правления пермскими заводами и рудниками, отправился на Урал с ревизией. Беспорядок в делах его возмутил, но не испугал.
К концу XIX века Семен Семенович Абамелек-Лазарев стал едва ли не самым богатым человеком в России.
Крупнейший помещик, имевший более девятисот тысяч десятин земли, он еще владел медеплавильными заводами, каменноугольными копями, солеварнями, золотыми и платиновыми приисками. Его состояние приближалось к сорока миллионам рублей — капитал баснословный…
В течение пятнадцати лет князь Абамелек-Лазарев создавал свою промышленную империю, не тратя времени на развлечения, личные прихоти и мимолетные интрижки. А настоящая любовь все не приходила…
Князю было уже под сорок, теперь в нем с трудом можно было узнать прежнего восторженного юношу, увлеченного древними камнями.
Влиятельный царедворец, шталмейстер двора его императорского величества, советник правительства в горных вопросах, князь Абамелек-Лазарев и дома, и за границей был желанным гостем в лучших домах.
…В обществе князь вел себя сдержанно, в откровенные разговоры пускался крайне редко и только со старыми друзьями.
— Адриан Викторович, вам как исследователю долин смерти хочу задать дурацкий вопрос: зачем мы живем?
Прахов сидел в кабинете князя в доме на набережной Мойки. За время, прошедшее с их последней встречи, профессор стал еще большей знаменитостью. Когда-то его диссертация о храмах и пирамидах Египта произвела в науке переворот, а сейчас он вернулся из Киева, где руководил отделкой Владимирского собора.
— Признаюсь вам: порой мчусь на уральские заводы, с раннего утра до темноты хожу по цехам, в стужу и хлябь мотаюсь по приискам, горячусь, требую…
