Оскар был на семь лет моложе Альмы, брился почти наголо, выставляя напоказ свои смешные оттопыренные уши. Впрочем, они ничуть не портили его не по возрасту привлекательное лицо. Он любил находиться в центре внимания, эпатировать публику, провоцировать на скандалы. Газетчики прозвали Кокошку «самым чудовищным из чудовищ», утверждая, что его искусство вызывает неприятие у «приличной» публики.
Они познакомились за несколько лет до кончины Малера. Альма в компании Климта заглянула на выставку «молодого дарования». Знакомство состоялось, но Кокошка был так занят предстоящим визитом кайзера Вильгельма, что не обратил особого внимания на первую красавицу Вены, пришедшую оценить его «мазню». Именно так отозвалась Альма о творчестве Кокошки, обидевшись на то, что ее персона не заинтересовала художника.
Следующий раз они встретились уже после смерти Малера.
К этому времени Оскар добился признания, пока, правда, весьма спорного — кайзер Вильгельм остался недоволен и велел закрыть выставку. Отчим Альмы заказал Кокошке свой портрет и, удовлетворенный результатом, пожелал запечатлеть свою вдовствующую падчерицу. Оскара пригласили на ужин, и на сей раз художник был очарован Альмой. «Как она прекрасна, как обольстительна в своем вдовьем наряде! Она ведьма, и я готов подчиниться ее власти», — записал Кокошка вечером 12 апреля 1912 года в своем дневнике. На следующий день он послал ей первое письмо. Первое из четырехсот, которые напишет во время их страстного романа. Альма сопротивлялась недолго — недавно она порвала развлекавшие ее после смерти мужа отношения с композитором Францем Шрекером и биологом Пайлем Каммерером, который грозился застрелиться на могиле Малера, если Альма не выйдет за него замуж.
Вот только фрау Малер не знала, что по части истерик Кокошка оставит далеко позади любого из своих предшественников...
...Альма подошла к длинному деревянному столу, заляпанному красками. Повсюду валялись кисти, на краю сиротливо стояла недопитая бутылка вина и несколько стаканов, один из которых был полным. Альма направилась туда, где за занавеской располагалась спальня Оскара: широкая низкая кровать, два сундука с одеждой, умывальник и шкаф без дверок, забитый бумагами. Стараясь не смотреть на кровать — а ведь было время, когда она сюда так стремилась!
— Альма подошла к шкафу и начала перебирать рисунки возлюбленного. На всех набросках была она... Некоторые подписаны: «Альми со спины», «Альми стоит», «Коленки Альми». Она отбирала самые, на ее взгляд, удачные и складывала на стоявший рядом сундук. Однажды, еще в самом начале ее романа с Оскаром, Альма призналась Берте: «Если мы не занимаемся любовью, он меня рисует». Живопись и любовь — вот чем несколько месяцев жили они с Оскаром.
Альма отложила в сторону наброски и присела на край незастеленной кровати. Ее захватили воспоминания...
...После кончины дочери фрау Малер часто стала ездить в Альпы на курорт. Ее больше не волновали доходы мужа, которые еще недавно она с таким рвением пыталась сберечь и приумножить. В одной из поездок она и познакомилась с архитектором Вальтером Гропиусом.
Он был очень хорош собой и в отличие от Малера не склонен к частым сменам настроения. Но, пожалуй, самой привлекательной его чертой была молодость. После брака с Густавом, годившимся ей в отцы, Альме хотелось почувствовать себя живой и юной.
Тем не менее, когда отдых подошел к концу, Альма сообщила Вальтеру, что не уйдет от супруга. «Он не просто муж. Он Густав Малер», — сказала она в последний вечер перед расставанием. Впрочем, Альма разрешила возлюбленному писать ей письма. И Вальтер исправно расходовал бумагу, чернила и марки чуть ли не каждый день. Одно из его писем оказалось «случайно» адресовано не фрау Малер, а ее мужу. Альма улыбнулась воспоминаниям. На что рассчитывал Гропиус? Что Малер, узнав об измене, выгонит ее из дома?
Или что она оставит Малера? Естественно, ни того, ни другого не произошло. Густав вовсе не желал лишиться поддержки жены, Альму же всецело устраивал титул супруги великого композитора и директора Венской оперы.
Спустя какое-то время после смерти Густава Альма решила возобновить отношения с архитектором. Но тут вмешалась мать Вальтера — ей не нравилась связь сына с такой известной женщиной, которая к тому же только-только похоронила мужа. Ей нельзя доверять! Видимо, Вальтер внял опасениям матери. Или, возможно, все еще не мог простить Альме, что она не отказалась ради него от Малера. Как бы там ни было, их переписка становилась все более редкой, а визиты в студию скандально известного художника Оскара Кокошки, писавшего ее портрет, напротив, учащались. И если поначалу эти свидания были необходимы обоим, то спустя полгода Альма начала избегать встреч: Кокошка пугал ее своей необузданностью, ревностью, фантазиями.
Как-то она записала в дневнике: «Сегодня во время близости я отказалась ударить Оскара. Тогда он начал нашептывать мне те казни, которые придумал для лечащего врача покойного Малера. Это отвратительно». И таких записей было немало.
Окончательно переписка Вальтера и Альмы прекратилась после того, как архитектор побывал на 26-й выставке Берлинского Сецессиона, где увидел работу под названием «Двойной портрет Оскара Кокошки и Альмы Малер». А ведь ни в одном письме к Гропиусу Альма даже не обмолвилась о знакомстве с художником. Вальтер был оскорблен до глубины души и прервал эпистолярную связь. Отношения с Оскаром осложнились еще раньше...
