И Франсуаза с мужем решили перевести старшую дочь в католическую школу-интернат Святой Жанны-Элизабет. Во-первых, нельзя было допустить, чтобы вражда между сестрами переросла в открытую войну, а во-вторых, не сама ли Эммануэль всегда мечтала стать сестрой милосердия?
…Ее поселили в маленькой комнатушке, из окна которой был хорошо виден двор Национального института для слепых детей. Эммануэль часто наблюдала за гуляющими там учениками. Особенно ей нравился один светловолосый мальчик, который обычно стоял поодаль от остальных, прижавшись спиной к стволу старого каштана и подняв к небу лицо. Эммануэль почему-то очень хотелось с ним познакомиться.
...В интернате нравы мало чем отличались от настроений, царивших в прежней школе Маню.
Такие же завистливые девчонки-сплетницы, дружба против слабых, интриги и заговоры. Ни с кем из одноклассниц ей не удавалось подружиться по-настоящему. Да и сестры-преподавательницы не отличались особой добротой. За малейшую провинность учащихся лишали дневной прогулки, ужина, свидания с родителями, порой даже отвешивали звонкие пощечины. К счастью, Эммануэль была покладистой ученицей и ни разу не навлекла на себя гнева строгих дев.
Однажды, правда, случилась неприятная история. Ее соседка по парте Сандрин украла у одной из девочек часы и, боясь разоблачения, не придумала ничего лучшего, как спрятать их в шкафчике Эммануэль. Когда пропажу обнаружили у главной тихони класса, все сильно удивились.
Началось дотошное разбирательство. Директор вызвал к себе Эммануэль, но та, вместо того чтобы защищаться, пыталась выгородить подругу:
— Произошла ошибка. Никто не брал часы Эвелин. Она, наверное, сама их где-то обронила, а уборщица сунула в первый попавшийся шкаф.
— Ты дура, что ли? — толкали ее в бок девчонки. — Все знают, что Сандрин — воровка, а достанется тебе!
Но Эммануэль было жалко Сандрин. Она знала, что девочка в поношенном платьице, с печальными глазами — круглая сирота. Разве могла Маню кинуть в нее еще и свой камень?
В результате директор принял решение «закрыть дело за отсутствием достоверных улик».
Той же ночью Эммануэль нашла у двери в свою комнату маленький сверток. В нем лежали десять франков и записка: «Возьми, это все, что я смогла отложить из карманных денег. Спасибо, ты очень хороший человек. Сандрин».
В интернате царила почти военная дисциплина. Никаких причесок — волосы собирали в хвост и убирали под холщовую косынку. Никакой косметики, никаких украшений. Два раза в неделю шкафчики и тумбочки девочек подвергались тщательному досмотру, и не дай бог, если сестра-воспитательница найдет пудреницу или блеск для губ.
Долгое время Эммануэль беспрекословно соблюдала правила, но с годами поняла: ей совсем не хочется жить в этих скорбных стенах и становиться похожей на этих немилосердных сестер милосердия...
Из рассказов матери она знала, что Матильда благодаря протекции дедушки, знаменитого театрального артиста «Комеди Франсез» Луи Сенье, поступила в драматическую школу и весьма успешно дебютировала на подмостках. Другая сестра учится музыке и вокалу… О, задиру Матильду наверняка ждет будущее популярной актрисы — как же убедительно она хлюпала носом над собственноручно порванной одеждой Маню! А Мари-Амели точно станет известной певицей — она всегда визжала громче всех из сестер… Удивительно, но Эммануэль в своем божьем приюте не строила никаких планов на будущее и совершенно не задумывалась о том, как будет жить, когда выйдет из интерната.
...Эммануэль навсегда запомнила день получения аттестата — прижав портфель к груди, она вышла на залитую весенним солнцем улочку Мориса де ла Сизеранна.
Отчаянно пахло цветущей липой, бензином и выпечкой... Оглушительно сигналили автомобили, а таких красивых женщин Эммануэль, казалось, никогда прежде не видела. Неужели теперь она так же свободна? У нее от восторга закружилась голова.
Эммануэль осторожно ступала по тротуару, то и дело озираясь по сторонам. В зеленом сквере рядом с улицей Севр присела на скамью, чтобы перевести дух: ей было по-настоящему страшно. За годы, проведенные в божьем приюте, Эммануэль напрочь отвыкла от того, что мир может быть каким-то другим.
— Мадемуазель, вот, возьмите, — незнакомец протянул ей визитку. — Завтра в девять тридцать утра на улице Ренн — тут указан адрес, это совсем рядом — вас будут ждать.
— Кто? — испугалась Эммануэль, не понимая, что надо от нее этому человеку.
— Ваш будущий агент. Вы красавица и, думаю, непременно понравитесь в нашем модельном агентстве. Вы истинная находка! И, как я вижу, скромница. Простите, не представился — Анри Рунье. Ах какое лицо! Удачи! До завтра!..
У Эммануэль от смущения горели лицо и уши. Модельное агентство? Но ей же всего четырнадцать! Что скажут отец и мама? Не успела выйти из интерната…
Вечером она закрылась в ванной и долго рассматривала себя в зеркале. Красавица? Скромница?! Как она пойдет в это агентство? Что наденет? Что скажет этим людям?
…Повзрослевшие сестры встретили ее сдержанно.
