Мы жили в огромной комнате, и, видимо, мама с папой Васей решили поменять ее на другую. Мама предупредила его: «Вася, только не говори, что у нас в туалете труба течет». Пришли люди, посмотрели комнату, она им понравилась. Сели пить чай. Они говорят, что согласны поменяться. И вдруг Василий Петрович сообщает: «У нас, правда, в туалете труба течет, а так комната хорошая». И все, больше мы этих людей не видели. Видимо, папа Вася долго сдерживался, чтобы не рассказать про трубу, а потом все-таки не выдержал и рассказал.
…А потом папа Вася ушел от нас. Однажды мы с мамой открыли шкаф, а там ни одной его вещи. Через какое-то время мы с мамой пришли к нему в гости. Когда я стала актрисой, он приходил в театр на спектакли. И то слева, то справа вновь подкатывал к маме.
Но она так его и не простила. Видимо, очень сильно любила… Такого странного папу Васю. И больше мама уже замуж не вышла.
— Инна Михайловна, говорят, что один из педагогов, набиравший курс в Щепкинском училище, после вашего прослушивания сказал: «Она или дура, или гений!»
— Кто-то свыше решил, что я должна учиться в школе Малого театра. Я же, как и все тогдашние абитуриенты, поступала сразу во все театральные институты. Но той прилежной кандидаткой, которую берут сразу везде, а она выбирает, где именно учиться, я не оказалась. Не я выбирала. Думаю, по провидению меня взяли в Щепкинское училище. Мне очень повезло, потому что у меня были фантастические педагоги. Леонид Андреевич Волков очень много мне уроков преподал, которые в то время я еще не могла осмыслить.
Дистанция между педагогами и студентами была огромная — не все скажешь и не все спросишь. Учителя сами подсказывали…
Я играла Любовь горбунью в пьесе Максима Горького «Последние» и, видимо, так перевоплотилась в героиню, что однажды стою в уголочке за кулисами и плачу от своего одиночества, от своей ненужности, оттого что меня не любят… Точную причину уже не помню... И вдруг около меня останавливается Леонид Андреевич: «Чурикова! А вы что? Вы плачете?» Я кивнула. «Не надо, не надо. Сейчас на вас никто не смотрит. Вы себя поберегите». Подобные уроки на всю жизнь запоминаются…
Еще будучи школьницей, я занималась в театральной студии при Театре имени Станиславского. Помню, пришли с подружкой поступать.
Стою, читаю и вдруг вижу, что Александр Борисович Аронов меня фотографирует. Думаю, ну если меня фотографируют, значит, обязательно примут. А выяснилось, что он вовсе и не фотографировал, а сигарету от зажигалки прикуривал. Но все равно меня приняли. Для меня новый мир открылся. Старшекурсники готовили какие-то отрывки. Я смотрела на них как на Богов. Мы работали с мнимыми предметами, делали цирковые номера, и я была тюленем. Помню, Евгений Леонов смотрел-смотрел на наши отрывки и вдруг показал свой: взял мнимую гирю — долго поднимал, раскачивал, подкинул вверх… и стал с нами беседовать. А мы и забыли про его гирю. И вдруг она упала. И это Леонов все сыграл… Помню, как с восторгом замирали, видя проходившего мимо Евгения Урбанского, он тогда был женат на латышской актрисе красавице Дзидре Ритенбергс.
— А вы не были влюблены в Урбанского?
— Ну конечно же он мне нравился…
И не только мне… А вот уже в институте у меня был этюд: моя героиня собирала бойцу на фронт посылочку — вязаные носки, варежки… Все у меня было мнимое, кроме одного — фотографии Урбанского. Я ее целовала и ставила на стол. Вот такой у меня был роман с Урбанским.
Студентами мы бегали в массовке в спектаклях Малого театра. Однажды был смешной случай. Шел спектакль «Порт-Артур», где наши ребята играли офицеров. В тот вечер кто-то из них не пришел, и меня подговорили одеться в мужскую форму. Так я и вышла на сцену — в офицерской форме и с приклеенными усами.
— Как вы после школы Малого театра в ТЮЗе оказались?
— Меня никуда не брали. Очень хотелось в Театр сатиры, и Татьяна Ивановна Пельтцер тоже хотела, чтобы я там работала. Но… «Мать моя, — сказала она мне, — это ж голосование...» Наверное, Плучек не захотел взять меня в театр. А в ТЮЗ я пришла подыграть в отрывке, и именно туда-то меня и взяли. Период работы в этом театре вспоминаю с нежностью. Детский зритель особенный — он слушает и смотрит, только когда ему интересно. А когда неинтересно — стреляют из рогаток. Иногда попадают...
— И в вас попадали?
— У! Однажды мальчик попал в Лидию Николаевну Князеву (царствие ей небесное) — какая же она была замечательная актриса!
