С ними, помню, выступал и «Тайм-аут». В этой группе солистом был сокурсник по нашему училищу, которого звали Костя.
Косте, видимо, я приглянулась, он пробовал ухаживать, но, поскольку со мной это было бесполезно, быстро попытки оставил. Какие ухаживания? Я в Москву собралась, у меня большие планы. Этими планами я тут же с ним поделилась. Говорю: «Вот было бы прекрасно в Москве танцевать! В какой-нибудь хороший ансамбль попасть... В «Березку», «Гжель»...» Ну, сказала и сказала.
А Костя на следующий день заявляет: «Слушай, могу тебе помочь». Я сразу напряглась, ага, помощь предлагает, значит, рассчитывает, что я с ним расплачусь. Ведь не будет же он стараться просто так! Но Костя будто мои мысли прочитал. «Не переживай, — говорит, — мне ничего от тебя не надо. Узнать, кому нужна танцовщица, мне не сложно. А там уж все от тебя зависит».
В общем, с Костей мы договорились: получим дипломы и встретимся в Москве. Даже день наметили: 5 июля.
В Москву я поехала с папой. Помню, сняли комнату в Медведково. Днем у нас была назначена встреча с Костей — на Арбате в 16.00. Телефона не было. Мы с папой просто приехали в условленное время на Арбат. Купили по булочке и пакету молока, прогуливаемся, глазеем на прохожих. Ровно в четыре часа видим: идет Костя — весь в коже, длинные черные волосы развеваются.
Он сдержал слово: достал телефон звукорежиссера ансамбля «Танцевальная машина», которым руководил Владимир Шубарин — его имя тогда гремело по всей стране. «Позвони, им нужна новая артистка».
Казалось, все происходящее — прекрасный сон! А тут еще звукорежиссер «Танцевальной машины» дал мне телефон самого Шубарина. Я дрожащим голосом поговорила с маэстро, и он на следующий же день пригласил меня на просмотр в Дом культуры медиков.
У меня сердце ушло в пятки, когда приехала. Шубарин, взглянув, как я работаю на репетиции, похвалил: «Хорошо. Завтра приходи оформляться». Это было счастье! Настоящее счастье!
Я за тридцать рублей сняла комнату у семьи с четырьмя детьми (слава богу, дети ходили на пятидневку), и началось мое самостоятельное житье. Денег не хватало катастрофически — за концерт платили восемь рублей, есть нечего, но я не унывала. Хозяева оказались очень добрыми людьми и частенько меня подкармливали: «Наташа, садись покушай с нами!» Так и держалась. О том, чтобы покупать наряды, речи вообще не шло. Но я умела шить и могла за вечер из куска дешевенькой ткани соорудить и блузку, и платье, и модные тогда «бананы».
Несмотря на постоянное безденежье, все равно чувствовала себя бесконечно счастливой: я в Москве! Танцую в лучшем коллективе! На лучших площадках! Однако ликование мое длилось недолго...
Минуло несколько месяцев. Наступил октябрь, и объявили, что «Танцевальная машина» уходит на репетиционный период.
На два месяца. И зарплату артистам платить не будут. Это прозвучало как гром среди ясного неба. На что жить? Чем платить за комнату? Надо искать другую работу.
Я пробовалась везде, даже чуть солисткой группы «Мираж» не стала, но пока решали, брать меня туда или нет, устроилась в «Джазбалет». И тут выяснилось, что меня и в «Мираж» берут. Но было уже поздно.
Именно с «Джазбалетом» я впервые попала на телеэкран. Нас приглашали на съемки «Утренней почты», на подтанцовку к Наташе Ступишиной, к группе «Секрет» и Ирине Аллегровой.
Тогда же, в «Джазбалете», я познакомилась с танцовщицей Леной Беляевой, сестрой актрисы Галины Беляевой.
