Но со временем я приняла это неравенство…
Житейская мудрость ведь приходит не сразу. Конечно, поначалу мы и орали друг на друга, и посуду били. Как все... Помню, лет через семь после свадьбы в семье наступил кризис. Меня так достала Вовина гастрольная жизнь, что моему терпению пришел конец. «Все, — говорю, — не хочу быть соломенной вдовой при живом муже!» Дело дошло до ультиматума — или я, или гастроли.
При этом сама я умом понимала — Театр оперетты давно потерял свою актуальность, а муж талантлив и хорошо зарабатывает. Я выбрала второе и смирилась… А привыкнув к этому, научилась получать удовольствие.
— Владимир Натанович пошел на какой-нибудь компромисс?
— Требовала-то я, в общем, немного: например, права на совместный отпуск — хотя бы недели две в году. Еле-еле выпросила...
Поехали, помню, однажды в Сочи. Вова терпел, мучился — он ведь совершенно не умеет расслабляться. Слава богу, там отдыхали наши знакомые — Нелли Кобзон, Настя Вертинская, Ира Лещенко. Вместе плавали, смеялись, засиживались в чьем-нибудь номере допоздна, лузгали семечки, ели арбуз, а вечером ходили большой компанией на концерты. Помню, кто-то вдруг утром кричит: «Иосиф едет!» И все тут же кидаются убирать — шелуху от семечек выметать, арбузные корки выбрасывать. У Кобзона не забалуешь: все должно быть чисто и аккуратно. Нелли часто говорила: «Иосифа люблю, но очень… боюсь!»
Меня часто спрашивают: «Как ты не побоялась выйти за Винокура замуж?»
Я отвечаю: «Наверное, решилась, увидев Володино отношение к семье: маме, отцу, брату, племяннику, даже к невестке…» Хотя поначалу ревновала: мне хотелось стать для него единственной…
А Вова со смехом говорил: «Вначале — родители, потом — работа, а ты... Пальцев на руках не хватит, чтобы подсчитать, на каком ты месте!» Мне было очень обидно слушать такое. Ведь на самом деле мы вместе гораздо дольше живем, чем он жил с родителями. Сравните: восемнадцать лет с ними — и тридцать пять со мной!
— Наверное, непросто было построить хорошие отношения со свекровью...
— Мама для Володи — самая главная в жизни женщина. Он до сих пор «маменькин сынок».
Анне Юльевне уже восемьдесят семь, Володя безумно боится ее потерять. Он уделяет матери столько времени, что мне и не снилось! Никогда ей не перечит, не спорит. Его мама до сих пор считает, что парадом командует она, и он играет в эту игру, а я его поддерживаю во имя ее спокойствия. «Позвони Анне Юльевне, скажи, что ты дома. А там делай что хочешь!» — напоминаю ему постоянно. Вова на гастролях, Вова на ночных съемках, Вова — за тридевять земель, мы поссорились, но свекровь не должна переживать. Для нее сын — дома в тапочках у телевизора...
Когда был жив Натан Львович, мы перевезли родителей из Курска и поселили рядом с нами. Бывало, смотрю — утром Володя куда-то собирается: «Я пошел завтракать к маме». Это традиция. Анна Юльевна сидит на всех его концертах в первом ряду, именно ей он преподносит все свои букеты.
Любит повторять: «Я своей маме построил коммунизм!»
— За тридцать пять лет совместной жизни вы ни разу не думали развестись, разъехаться?
— Тысячу раз! То я к маме уеду, то он чемоданы пакует. Правда, ему ехать-то было некуда. В Курск, что ли?..
В основном причиной размолвок было одно и то же — мало внимания, ничтожно мало времени проводим вместе.
...Все мои уходы были попыткой потребовать к себе больше внимания, чем родителям и работе. Конечно, мне поначалу хотелось, чтобы муж был рядом двадцать четыре часа. Порой я не выдерживала и кричала: «Больше не могу!», на что мне спокойно отвечали: «А кто ты такая?»
Это большой еврейский клан, и спорить с ним трудно. Никого из его родни нельзя критиковать и трогать!
Да и сейчас максимум, на что я могу уговорить мужа, это пойти погулять со мной и собакой. Обычно выходим около полуночи и бродим по темным арбатским переулкам. Как-то подходит пожилая пара: «Здравствуйте, как редко мы вас видим. Все дочка ваша собаку выгуливает!» Володя обижается: «Опять тебя за мою дочку приняли!»
Скандалим мы смешно. Вова в гневе топает ногами, может даже тапками запустить. Главное в этот момент — увернуться или юркнуть за дверь. Володю можно гладить только по шерстке, если скажу что-нибудь поперек — это не нравится.
— А как же ревность? Муж постоянно на гастролях.
Многие жены ездили за мужьями по городам и весям…
— Знаете, посмотрев фильм о Ландау, где великий академик заключил с женой Корой соглашение о свободных отношениях, мы с подругами стали называть себя «Корами». Да, мы все — Коры! И я, и Нелли Кобзон, и многие другие жены артистов эстрады...
— Неужели Владимир Натанович ставил вам какие-то условия?
— Никогда! Он же еврей и поступал по-другому — мудро и хитро. Его условие формулировалось просто: «Я — АРТИСТ!» со всеми вытекающими отсюда последствиями. А уж ты или принимай его образ жизни, или нет. Если не принимаешь — бороться бесполезно, лучше сразу уйти. В первый же год совместной жизни Володя мне все популярно объяснил: «Можно выйти в булочную в тапочках и...
