— У актерских детей есть бонусы — доступ в театр на любой спектакль и на съемочную площадку.
— Все зависит от ребенка, считает ли он сам это бонусами. У Тёмы, например, к этому всему никакого интереса. А Вероника наоборот хочет с мамой на работу, сидеть за кулисами или сниматься. Она уже сыграла в пилоте. Это классный проект, который назывался «Мэри Поппинс», правда он совсем не про ту Мэри Поппинс, которую все знают. Веронике очень понравилось, а я надеялась, что нет. Я думала: ладно, сейчас я ее поведу, она устанет и отстанет от меня с просьбами пойти на площадку. И смена была подходящая для такой реакции, тяжелая — Веронику привязали к страховке и пустили лазать наверху в панда-парке. Я в этот день не снималась. Стояла внизу и думала: она же в туалет, она же пить, она же есть хочет. Подходила, говорила:
— Ника, может, перерыв? Может, туалет?
— Нет, мама, отойди, отойди!
И она всю смену провела на этих городках высотных. Я удивилась: ничего себе. И вот началось: «А когда продолжение? Когда я снова буду сниматься? А когда у меня пробы?»
Но я поняла, что у меня нет на это ресурса ни физического, ни эмоционального. Я не из тех мам, которые будут ездить с ней на съемочную площадку. Я занимаюсь своей профессией, сама еще не наигралась. Если захочет поступать в актрисы, пусть поступает и учится.
— Дети смотрят ваши фильмы?
— Многие, но не все. Я хочу, чтобы они посмотрели «Актрис». Но почему-то пока они не хотят, заставлять же не буду.
— Хотите еще с Бондарчуком поработать?
— Мечтаю. Вообще, хочу с ним встретиться как с партнером. Прямо запрос в космос сейчас посылаю. На пробы я хожу, а там как получится.
— Как вы переживаете пробы?
— Все по-разному. Мало режиссеров, к которым я прихожу на пробы с таким сильным волнением, что просто колотит. Федор Сергеевич — один из таких. И утверждение получилось непростым.
— Какие сцены на площадке вам даются сложнее всего?
— Откровенные сцены. И опять же, какое-то преломление у меня случилось в сериале «Актрисы», где есть сцена любви в туалете. У меня даже не возникло желания отказаться, настолько было доверительное отношение к режиссеру. Но до «Мотора» я переживала, потому что это все очень жестко. А когда прозвучало «Камера, мотор!», я без всяких внутренних барьеров сыграла. Это было и наслаждение, и радость. Сцена в туалете вообще оказалась очень веселой. Когда снимали очередной дубль, мы с моим партнером услышали, как все ржут. Оказывается, ершик впился в мой каблук, и когда я поднимала ноги, он крутился по стене, а потом в какой-то момент нажал на смыв унитаза — в ответственный момент зашумела вода. В общем, у Бондарчука откровенные сцены дались легко и просто. И я поняла, что дело в партнере, в режиссере, в обстановке, но не во мне! И я это хочу подчеркнуть — дело не во мне.
