Был случай и с Тамарой Макаровой, удививший не меньше. Сережа Никоненко, который учился в мастерской Герасимова на режиссерском, ставил курсовой спектакль «Укрощение строптивой». Я играла Катарину, Сергей Малишевский — Петруччо. Как-то на репетицию заглянула Тамара Федоровна, долго наблюдала, как Петруччо застенчиво пытается обнять и поцеловать Катарину, потом не выдержала, вышла на сцену и поцеловала меня: «Вы же в кино будете сниматься! Там все надо делать по-настоящему!» Я так растерялась, что долго не могла прийти в себя от неожиданно крепкого поцелуя Макаровой. Сережка после этого уже не стеснялся.
Параллельно с лекциями я пропадала в учебной студии, снимаясь во многих курсовых и дипломных работах арабов, болгар, румын и наших. Сама придумывала прически, училась накладывать грим, фантазировала с костюмами. Однажды в мастерскую Герасимова приехала голливудская кинозвезда Глория Свенсон. Маленькая, старенькая, в красном брючном костюме, она поражала своей веселостью.
Для нее мы сыграли отрывок из «Укрощения строптивой». Глория восхищенно захлопала и показывая на меня, громко сказала: «Бьютифул герл!» Я быстро переоделась и побежала сниматься в студию, где в длинном черном парике играла арабку. Начинается съемка, вдруг вижу — входит Свенсон в сопровождении свиты и пристально смотрит на меня. «Бьютифул герл! — восклицает, потом, подумав, после паузы спрашивает: — Катарина?» Она была очень восхищена тем, что ученицы Герасимова так много работают.
Вскоре к нам на репетиции «Укрощения...» стал захаживать друг Никоненко Никита Михалков. Он был уже знаменитым после выхода фильма «Я шагаю по Москве». Как-то мы встретились на съемках курсового фильма у одного иранца. Выезжали на натуру, на какую-то речку, играли влюбленность... Именно тогда он взял у меня домашний телефон. Никита долго звонил, наконец я собралась к нему на свидание. Мы погуляли по каким-то закоулкам, поели мороженого, потом оказались у него дома на Воровского. Пили сухое вино, Никита рассказывал о своей любви к Насте Вертинской, с которой только что расстался, и вдруг произнес: «Только ты можешь помочь мне забыть ее».
Очень скоро выпитое вино дало о себе знать, на нас напало настоящее сумасшествие: мы поставили Первый концерт Чайковского и стали, громко крича, как идиоты, носиться друг за другом по комнатам и кидаться подушками. Вдруг, проносясь в очередной раз мимо входной двери, услышали звук поворачивающегося ключа. Мы замерли от страха. Еще бы! Лица красные, музыка орет... «Ира, быстро приведи себя в порядок — это мама пришла», — Никита затолкал меня в свою комнату и бросился выключать музыку.
