В зимние каникулы коммуне предстоял поход по маршруту Москва — Душанбе, там жила одна из сподвижниц новоявленного гуру. Мне ужасно не хотелось туда отправляться. Прямо ноги подкашивались. Да и холодно куда-то ехать, на улице минус двадцать.
Но отец настоял. И я стала покорно собираться. Накануне отъезда свалилась с температурой тридцать восемь. Видимо, организм сопротивлялся. Но родители меня разбудили, заставили одеться, вручили чемодан с вещами, и папа лично отвез к месту встречи коммуны. Детей разбили на пары. Один, помладше — «ведомый», а второй, постарше — «ведущий». Передвигаться до Душанбе предстояло автостопом. Нам объяснили, как правильно голосовать на дороге. И мы поехали... Я — с высоченной температурой, еле стоя на ногах. На ночевки останавливались в палатках. Палатки старые, брезентовые — мы бросали внутрь, на землю, надувные матрасы, сверху кидали одеяла, в одежде ложились и спальными мешками накрывались, четыре девочки друг друга грели.
Передвигались автостопом по двое. У нас даже карт не было, только листок бумаги с перечнем населенных пунктов. С горем пополам добрались до Душанбе, где жили на частной квартире. Спали на полу вповалку на матрасах. Мальчики, девочки — все вместе. В тот раз пробыли около недели, потом вернулись домой в Москву. Но через несколько месяцев опять отправились в Душанбе уже надолго — почти на год. Даже учились в местной школе. Оценки мои лучше не стали. И особой дружбы ни с кем не завела. Жила как во сне, очень боялась сделать что-то не так. Столбуна боялась жутко...
Летом отправились обратно в Москву, а потом — под Коломну, где для нас организовали трудовой лагерь. То время запомнилось почему-то бесконечным дождем. Слякоть, поля с картошкой и капустой... Мы убирали урожай. Рабочий день длился с семи утра до девяти вечера. Я не преувеличиваю, так и было.
Нас разделили на отряды, назначили командиров. По окончании рабочего дня проходил «круг» — собрание. Шел разбор полетов: кто сегодня плохо работал, кто нарушил правила... Помимо словесных наказаний случались и физические. Даже четырехлетним доставалось. Помню девушку, которая с нескрываемым удовольствием лупила малышей, а те только глотали слезы. Мне попадало наравне со всеми, скидок на то, что дочь знаменитого писателя, никто не делал. Еда покупалась на всех самая простая — картошка, макарошки. Нам говорили: «Человек должен быть скромен в своих желаниях». Хотя позже мне рассказывали, что сам-то Столбун и его ближайшее окружение питались и колбасой, и сладостями. Я много чего там повидала. Бесконечные унижения! Вспоминать не хочу.