Мне впервые стало жаль себя. Когда по русским каналам показывали мои фильмы, говорила сыну: «Смотри, это я». Покупала карточку за пять долларов и звонила в Москву подругам, жалуясь на судьбу: никому не нужна, всеми позабыта. Я держалась за них как утопающий за соломинку, от безысходности и незнания, что делать.
А тут еще последний удар — измена мужа. Обещал любить всю жизнь до безумия и предал...
Жора стал часто летать в Москву, в начале нулевых там можно было неплохо заработать. Со временем начал задерживаться, приезжал все реже, в основном присылал деньги. По телефону ссылался на то, что очень много дел. Я ничего не замечала, а потом вдруг почувствовала: что-то не то. Муж стал каким-то чужим, отстраненным. Мысль о том, что он мне изменяет, даже не приходила в голову.
Однажды, не вытерпев, вывела его на откровенность:
— Говори, что там у тебя?
Вначале он пытался уйти от ответа, долго отпирался, наконец признался:
— У меня есть другая женщина, — и мстительно добавил: — К тому же она моложе тебя!
Причем связь была не сиюминутной. Молоденькая девушка, видимо, очень хотела поехать в Америку. Когда я узнала, что у Жоры в Москве есть любовница, была в шоке: все что угодно, только не это! Умоляла его остаться, пыталась вернуть, рыдала. Во мне говорил страх.
Постепенно осознала: это крах. Мимолетную измену я бы простила, а тут было предательство. Он с меня пылинки сдувал, и вот как все обернулось. Мир рухнул, отчаяние было огромным. Я все время висела на телефоне, искала утешения у подружек. Близких людей в Америке не нашла — там по-другому живут: вечная погоня за успехом, за деньгами... Предательство пережить трудно, а на чужбине особенно. Осталась с сыном на руках, без работы и средств к существованию.
Я сама предложила Жоре подать на развод. Мы сели и обо всем спокойно поговорили. «Ну что ж, вперед!» — сказала ему. Как только решили, что Дима останется со мной, стало легче. Делить кроме долгов нам было нечего. Осталось объявить сыну, что мы с отцом разводимся. Я поехала с Димой встречать Жору в аэропорт. «Сын, — сказал он в машине, — мы с твоей мамой должны расстаться». Всю дорогу мальчик рыдал.
А когда мы (и Жора, кстати, тоже) собрались уезжать обратно в Москву, у Димы случилась новая трагедия: языка почти не знает, Москвы не помнит. Ребенок ходил в американскую школу, стал забывать русские слова, ударения неправильно ставил. Еще несколько лет, и он бы начал самостоятельную жизнь — дети в США рано выпархивают из родительского гнезда. И что бы я там одна делала?
