Еще Олега очень расстраивало, что русским персонажам — полным идиотам и подонкам — голливудские сценаристы дают фамилии классиков литературы, которые были у американцев на слуху: Чехов, Пушкин, Достоевский. Не желая участвовать в дискредитации соотечественников и родной литературы, он организовал сообщество русских актеров в Голливуде Reel Russians. В этом названии есть одна тонкость: если его читать, получается, что первое слово — «киношная бобина», а на слух звучит, как «настоящие», и в итоге вместе — «Настоящие русские».
Вскоре после создания сообщества Олег и его сподвижники собрали пресс-конференцию, где заявили, что русские актеры не должны играть только злодеев и бандитов с акцентом. Не уверена, что их выступление что-то поменяло во взглядах Голливуда, но для меня роль Олега в этом деле стала еще одним свидетельством того, что он остается настоящим русским.
Он был насквозь русским человеком даже в мелочах. Когда мы покупали первый дом в Студио-Сити, никто кроме него не заметил, что на участке растет береза. Олег обрадовался ей, как ребенок новогодней елке! Сказал: «Сталин утверждал, что березы растут только в России, но вы посмотрите на эту красавицу!» А после того как мы уже поселились в доме, однажды принес новость: «Мне сказали, что почва на нашем участке особенно хороша для картофеля. Если возникнут проблемы с финансами — будем выращивать картошку!»
Еще он приучал меня к многонациональной кухне своей Родины. Сам готовил редко, но постоянно ездил в магазин, откуда привозил голубцы, салат оливье, чебуреки, лобио, люля-кебаб. Чебуреки и голубцы мне полюбились сразу, а вот с борщом возникла проблема. Понадобилось восемь лет, чтобы этот суп мне понравился.
Удивительно, что оставаясь насквозь русским, Олег был космополитом в лучшем смысле этого слова: чувствовал себя как дома, куда бы мы ни приезжали, мог подружиться с любым человеком, даже не зная языка. Однажды в Бразилии с большим энтузиазмом принялся общаться с водителем такси, который говорил только на португальском. Улучив момент, когда оба собеседника замолчали, я обратилась к таксисту на испанском (он очень похож на португальский):
— Вы вообще понимаете, о чем Олег говорит?
— Да! — уверенно ответил водитель. И после короткой паузы добавил: — Перестройка, перестройка...
— Возможно, это умение быть своим в любой стране, чувствовать музыку чужого языка и интуитивно понимать, о чем идет речь, и помогали Олегу легко вживаться в образы скандинавского викинга в «Красной мантии», югославского партизана в «Битве на Неретве» и наконец швейцарского автогонщика Отто Мюнха в «Дикой орхидее»?
— Это так. Еще и внешность позволяла играть разных европейцев... Вы упомянули «Дикую орхидею», а я о съемках Олега в этой картине до сих пор не могу вспоминать без внутренней дрожи. Он ведь тогда чудом остался жив.
Снималась сцена, когда Отто и Джеймс Виллер, которого играл Микки Рурк, мчатся на мотоциклах по извилистой дороге, проходящей по самому краю глубокого обрыва. Для Олега, который с детства гонял на мотоциклах, ничего сложного в этом эпизоде не было, но вдруг на крутом вираже он теряет периферическое зрение и не поворачивает вслед за Рурком, а продолжая ехать прямо, летит в пропасть. От неминуемой гибели его спасло только то, что колесо застряло в большом кусте и мотоцикл остановился. С этого дня Олег стал чаще жаловаться на головную боль и зрение, утратившее былую четкость. Вернувшись после окончания съемок в Бразилии домой, мы стали ходить по офтальмологам, однако никто не мог поставить диагноз. И тогда мой папа отправил Олега к своему доктору, а тот, подробно расспросив о симптомах, сказал: «На практике я случаев, подобных твоему, не встречал, но в медуниверситете мы разбирали похожие. Боюсь, дело не в глазах, а в опухоли мозга, которая давит на зрительный нерв. Давай-ка я направлю тебя на МРТ».
Томография показала, что доктор прав: возле гипофиза обнаружилась очень большая, четвертой стадии, опухоль. К счастью, доброкачественная. Ее удалили с помощью лазера вместе с гипофизом. Зрение восстановилось, но чтобы компенсировать функции отсутствующего гипофиза, который находится прямо под мозгом, Олегу пришлось постоянно принимать гормоны. Мы считали это мелочью — ведь успешно проведенная операция продлила ему жизнь на многие годы. Олег часто повторял: «Большая удача, что на момент обнаружения опухоли я был в Америке, а не в Советском Союзе. В то время на родине такие большие новообразования удаляли только с трепанацией черепа, а последствия этой операции могли быть совсем другими».
Собирая материалы для документального фильма, недавно я побывала в госпитале Калифорнийского университета и взяла интервью у докторов Мартина Вейсса и Володи Зельмана, которые принимали участие в операции. Они помнили Олега и даже детали проведенного вмешательства.
