Я попробовал в тот же год, но уже в папину альма-матер — в Высшее театральное училище имени Щукина. И был счастлив, когда меня приняли.
Первые три года старательно учился, почти не пропускал, хотя жил у своей тогдашней девушки в Сергиевом Посаде и тратил на дорогу в Москву и обратно по шесть часов. Помню, как заработал первый «плюс» от мастера Михаила Петровича Семакова и аплодисменты от однокашников за самостоятельно поставленную и сыгранную пьесу на одного актера «Аккомпаниатор». Сюжет у этой одноактной драмы такой: зал ждет появления певца, но вместо него на авансцену выходит пианист и говорит, что концерта не будет: любимый публикой артист умер. Постепенно из монолога аккомпаниатора становится понятно — это он убил певца, не сумев смириться с его славой и своим вечным пребыванием на вторых ролях. Зависть к чужому успеху бывает, наверное, у каждого, но у артистов она имеет особенный характер — сжигающий, ведущий к саморазрушению...
Проблемы в «Щуке» начались в конце третьего курса. Мы ставили отрывок из «Талантов и поклонников» Островского, я играл Петра Мелузова, и у нас с партнершей была сцена, где мой герой пытается добиться ласк от своей возлюбленной Александры Негиной. Поначалу все шло замечательно, педагоги радовались, хвалили, но в какой-то момент — может, от того, что загоняли эту сцену, — у меня перестало получаться. Как будто что-то сломалось внутри. Педагог не могла понять причины, и мы стали терять общий язык. Чего я только не делал, чтобы вернуться в прежнее состояние: раз за разом перечитывал пьесу — подходил с нуля к своему персонажу; три дня ничего не ел, сидел только на кофе... Ничего не помогало — получалось все хуже и хуже. И вот очередная репетиция. Я делаю первый шаг и тут же слышу окрик педагога:
— Зачем ты туда пошел?!
Чувствую, что сил больше нет, и говорю:
— Простите, я не знаю, почему не получается. Наверное, у меня творческая импотенция.
После этой фразы, которую ни в коем случае нельзя произносить в театральном вузе, мне ясно дали понять: так вести себя непозволительно, показывать характер нужно в другом месте, на хорошие роли в дипломных спектаклях могу не рассчитывать. И я ушел из «Щуки», чтобы вернуться к делу, которое люблю и которое дает возможность заработать. К фокусам.
В течение четырех лет бо?льшую часть времени мне приходилось посвящать учебе, а Леша Гигаури продолжал практиковаться и совершенствоваться как иллюзионист. У него появился новый партнер — Рома Халафян, с которым они вместе выступали на «Минуте славы». Никакой ревности с моей стороны не было, мы весело тусили втроем, а сейчас вместе работаем.
— Александр, а вы рассказывали сыну про случай с картами, из-за которого вас чуть не выгнали из Щукинского?
— Не помню. Возможно рассказывал, только Саня, его ровесники и даже люди постарше, чей сознательный возраст пришелся на постперестроечные годы, вряд ли поймут весь трагизм ситуации и всю глубину наших переживаний...
