Я безумно его любила. Не знаю, может быть, это была страсть. Но для меня страсть — это сила любви. Мы безумно ревновали друг друга, мучили — и вместе плохо, и порознь невыносимо. И не было никакого противоядия от этих отношений. Виноградов метался. Сергей выбирал то меня, то жену с ребенком. Слово «любовь» еще долго ассоциировалось у меня с разрывающей, пронзительной болью в солнечном сплетении. Если больно — значит, любовь.
Мы решили повенчаться. Пришли в церковь Петра и Павла. Никто не попросил свидетельство о браке. Заплатили сто рублей. Помню, что стояли две иконы — его и моя. Вдруг во время венчания моя с грохотом падает на пол. Недобрый знак...
На следующий день Сережина супруга позвонила в театр и узнала, что Виноградов с Куделинской уехали к той под Смоленск на дачу. С ужасом теперь думаю, каково было такое услышать. Но тогда об этом не думалось. Мозг плавился, мысли только о Сереже.
Венчания оказалось мало, возникла мысль сбежать от всех в Германию. Чтобы остаться только вдвоем: я и он. И никого больше. Наверное, нам следовало бежать не в Германию, а на необитаемый остров. Там мы могли бы идеально существовать. Или в четырех стенах — закрытом пространстве, куда никто не вторгался бы. Вообще никто! Потому что ревновали даже к ветру, который без спроса касался любимых губ, волос...
Со стороны это, конечно, выглядит сумасшествием, сложно объяснить, либо придется объяснять очень долго — но так было на самом деле. Да и где она, грань между любовью и безумием? Тем более когда речь идет о двух актерах, ведь мы по природе своей люди с повышенным эмоциональным градусом.
Поставили спектакль на двоих на немецком языке: хотели поначалу гастролировать, зарабатывая так на жизнь, а дальше видно будет. В «Сатириконе» объявили, что увольняемся. Райкин схватился за голову: разгар театрального сезона, у Виноградова главные роли в спектаклях «Служанки», «Маугли». И у меня — «Лица» и другие постановки. Второго состава не было.
Это было предательством. Предала, в частности, Костю. Ведь ему предстояло выкручиваться и срочно искать нам замену. Он был в бешенстве. Но мы все равно уволились. И от мужа я ушла. Продала новые итальянские сапоги за сто сорок рублей — чтобы были деньги на первое время. Но буквально накануне отъезда Сережа исчез. Я поняла, что он снова решил остаться с женой и сыном. Как жить дальше? Ни мужа, ни театра... Ни даже зимних сапог.
