Возникло абсолютное понимание, что наступает другая жизнь. Но совмещать ее с привычной было мучительно. Хотелось постоянно находиться вместе. Мы даже специально подгадали, чтобы одновременно поехать в отпуск со своими супругами — в санаторий в Сочи. И сами себя загнали в ловушку. Везде ходили вчетвером и порой попадали в водевильные истории.
Однажды моя жена пошла на пляж, муж Иры — на процедуры. Только мы с Ириной уединились, как в замочной скважине повернулся ключ. Я кинулся на балкон и на высоте четвертого этажа мгновенно перелез в соседний номер. Там хозяйничала уборщица, которая при виде меня восторженно прошептала: «Неужто любовники?!» Подтверждаю кивком на стенку и прикладываю палец к губам: тихо, мол, супруг услышит! А она как заорет радостно: «Да не-ет, не бойтесь, это моя напарница пришла туда убираться!»
Как-то после игры в теннис шли с Ирой по тропке. Видим: две травинки через каждые две-три секунды льнут друг к другу, будто обнимаются. Я специально встал на колени и оглядел их до корней — ни жучков, ни паучков. Ветра тоже не было. Фантастика! Поднял глаза: «Ты понимаешь, что это знак?»
Вскоре после возвращения в Москву нашел у себя на столе записку от Иры: «Жду на нашем месте». Прибежал на Патриаршие, и она сообщила:
— Мужа отправляют в долгосрочную зарубежную командировку. Я должна ехать.
Принялся отговаривать, привел массу аргументов. Молчит. Не убедил. Бросил:
— Сама решай, я все приму.
И ушел. А на следующий день Ира сказала, что остается, и сразу съехала от супруга к родителям. Я же отправился к ее мужу, чтобы окончательно объясниться. С Ириной не советовался — это мужские дела. Чувство вины перед ним перевешивало все остальные. Думал: обматерит меня мужик, будет кричать, ударит наконец, а я все стерплю, отвечать не стану. Сели. Все рассказал. Не бьет, не материт. Выпить не предлагает. Смотрит с подтекстом, будто я чего-то пока не знаю. А потом с расстановкой объявляет: «Ну, это, положим, мы разрулим в два счета. Я просто сообщу о вас в партком! И все!»
Он был абсолютно уверен, что после такой угрозы у нас не останется никакого другого выхода, кроме как расстаться! Вышел я от него ликуя и не испытывая ни малейших угрызений совести.
Надя чувствовала: я чего-то недоговариваю, утаиваю. Плакала ночами... Тоже мучился, не решался, тянул... И все же ушел из семьи, но формально развелся только через два года. Ирина к тому, что немного «тормознул», зная мои непростые обстоятельства, отнеслась с пониманием. После развода оставил Наде квартиру и, о чем жалею до сих пор, фотографии из училища, где я в форме суворовца. Захватил только одежду и коллекцию джазовых пластинок.
