Я верю, что существует высшая сила, которая ведет нас по жизни и помогает в трудную минуту. Не могу назвать себя религиозной, потому что редко хожу в церковь, не соблюдаю посты, но убеждена, что ангел-хранитель есть у всех. Меня он не раз спасал в критических ситуациях, когда помощи ждать было уже неоткуда и оставалось надеяться только на чудо...
Наверное, из-за этой веры в чудеса и тяги к мистическому и таинственному мне было так интересно сниматься в фильме по мотивам произведений самого загадочного русского писателя — Николая Васильевича Гоголя. По телевидению уже прошла первая часть — «Гоголь. Начало», а скоро в кинотеатрах покажут вторую — «Гоголь. Вий». Там интрига закручивается еще сильнее, напряжение нарастает и моя героиня, русалка Оксана, оказывает самое непосредственное влияние на ход событий. С нетерпением жду премьеры!
Такая роль, как Оксана, — мечта любой актрисы. Я играю инфернальную женщину, наделенную паранормальными способностями: нечеловеческой силой и возможностью свободно перемещаться во времени и пространстве. Она не просто помогает Гоголю, но и учит его управлять своим даром — раскрывать преступления в состоянии измененного сознания. С одной стороны, Оксана вроде бы ведьма, а с другой — несчастная жертва, душа которой застряла между двумя мирами и не может обрести покой.
До сих пор вспоминаю съемки. На них царила необыкновенная атмосфера, и партнеры у меня были замечательные. Иногда смотрела на Олега Евгеньевича Меньшикова, игравшего следователя Гуро, и думала: «Неужели это правда? Я снимаюсь с самим Меньшиковым?!» Девочке из крошечного провинциального городка, торговавшей на рынке, чтобы заработать какие-то копейки и хоть как-то помочь семье, такое не могло даже присниться. Моя история похожа на сказку, но доброй феи в ней не было. Всего пришлось добиваться самой.
Родилась я в Душанбе и прожила там до шести лет. В этот город когда-то переехала из Рязанской области моя бабушка по материнской линии. Она была инженером-химиком, работала в крупном НИИ. Однажды получила путевку в санаторий на Черном море, где познакомилась с таджиком Гафуром Кадыровым, преподавателем техникума из Душанбе. На курорте и начался их роман, продолжавшийся около года. Потом Гафур приехал и увез ее в Таджикистан.
Он был на хорошем счету у начальства (позднее даже стал директором техникума), и когда у них с бабушкой родилась дочь — моя мама, молодой семье дали двухкомнатную квартиру. Пусть и маленькую, в хрущевке, но в хорошем районе, где жила местная элита — руководители крупных предприятий и ведомств, архитекторы, кинорежиссеры, артисты, дикторы. Недалеко от нашего дома были телецентр и киностудия.
К сожалению, семейное счастье бабушки и дедушки длилось недолго. Когда моей маме исполнилось пять лет, они разошлись. Дедушка исчез из их жизни. Платил алименты, но не проявлял интереса к дочери. А она его очень любила и всегда чувствовала, что в ее жилах течет таджикская кровь. Замечательно танцевала национальные танцы, хотя никогда этому не училась. Моя мама и внешне похожа на своего отца.
Бабушка замуж больше не вышла. Мама понимала, что ей нелегко растить ее одной, и с четырнадцати лет начала подрабатывать — нянечкой в детском доме, вожатой в пионерских лагерях. Считала: если заработает сама, сможет с чистой совестью что-то себе купить. Бабушка ее ни в чем не ограничивала, но и не баловала, потому что денег не хватало.
Тогда почти все жили от зарплаты до зарплаты. Как рассказывала мама, в нашем доме выделялась только одна богатая таджикская семья, которая дважды в год ездила отдыхать за границу. По тем временам это было неслыханно! Но глава семейства был директором крупного предприятия и мог достать и оплатить любые путевки. Их квартира ломилась от хрусталя, дорогих сервизов, ковров, электроники. Под окнами стояли новенькие «Жигули».
У бабушки и мамы были хорошие отношения со всеми соседями. В Душанбе в советское время никакого национального антагонизма не чувствовалось. Русские и таджики жили как одна семья. Все торжества и праздники отмечали вместе, во дворе. Готовили плов в огромных котлах, накрывали столы. Тем, кто не смог присутствовать, обязательно приносили угощения на дом — на огромном подносе.
Они обе очень любили Душанбе и не думали, что когда-нибудь оттуда уедут. В городе было полно русских, все знали русский язык. Наверное поэтому ни моя мама, ни бабушка не выучили таджикский. В принципе понимали его, но изъясняться не могли. А я, по свидетельству близких, заговорила по-таджикски в три года и без малейшего акцента — потому что играла с местными детьми. Сейчас, конечно, уже ничего не помню.
