Агрессивным он под градусом не был, просто падал и засыпал. Очень много курил: сядет на сундук в прихожей и дымит. Я ругалась: «Фу, ты как выхлопная труба!» Он посмотрит на меня потухшими глазами и молчит. И куда делся прежний Руслан?
Тормошила его:
— Помнишь, в спектакле ты играл офицера? Весь прямо светился! И в других ролях тоже! Давай возвращайся к себе прежнему.
Он руками разводит:
— Куда уж под старость лет?
А ведь к «старости» человек сам себя приговаривает, можно в двадцать быть стариком и молодым в семьдесят. Вдохнуть в него жизнь я не могла, но и бросить казалось неправильным. Приезжала к Ахметовым как к родственникам:
— Теть Вера, что купить?
— Сырку, колбасы. И водки бутылочку.
— Водку-то зачем?
— А что, выпьем немножко, посидим...
Ей теперь это нравилось. Как говорила, для бодрости духа. В восемьдесят с лишним лет можно. А вот сыновьям — нет. Сашка вообще не мог остановиться. А Руслану уже нескольких стопок было достаточно — тут же засыпал. Знакомая нарколог сказала мне, что это первый признак алкоголизма. Все глубже затягивало их болото...
На праздники собирались у Ахметова прежней компанией. Он играл на гитаре, пел — и как будто не было прошедших лет. Я ему говорила при всех: «Русланчик, ты необыкновенно талантливый. Мы все тебя любим, ты так замечательно играешь, поешь!» Мужчину надо боготворить, особенно творческого. Он от таких слов прямо расцветал. Однажды кто-то из друзей сказал ему:
— Ахметов, какое счастье, что у тебя есть Людка — всю жизнь рядом.
Он посмотрел и вдруг тихо произнес:
— Людка — это не счастье, это моя беда...
Выпил свои пару рюмок и ушел спать.
Мы стали расходиться. Мила говорит мне по дороге домой:
— Совести нет у Ахметова — как ни придешь к нему, все время в трениках драных нас встречает.
— Мил, у него больше нет ничего.
Так и было. Как-то я им с братом подарила новые рубашки. А на следующий день позвонила тетя Вера и пожаловалась:
— Представляешь, Сашка пропил обе — и свою, и Руслана!
У меня вырвалось в сердцах:
— Вот гад!
А тетя Вера защищала:
— Они просто несчастливые, жизнь не сложилась.
Я ей предлагала не раз:
— Давайте увезу Руслана к себе на дачу. Никакой водки он там не получит. Кроме того, у меня есть знакомый врач — она его закодирует.
Мать Руслана усмехалась:
— Людмила, он уже алкоголик, ничего ты не сделаешь, да и зачем тебе это нужно?
Руслан и сам отказывался: «Что я — брошу маму и брата?»
Мила меня ругала: «Что ты с ним возишься? Он привык жить так, как живет! И оправдание нашел себе очень простое: «Я невезучий, поэтому даже не буду пытаться что-то менять, все равно ничего не получится».
Батюшка в храме, куда я стала ходить в девяностые, тоже пытался меня вразумить: «Отталкивает человек протянутую руку, значит, ему не нужна помощь. Это не твоя доля — пьяниц из запоя выводить».
