Сцена происходила на сеновале. Мы танцевали под крышей, а потом проваливались вниз, на землю. И диалог:
— Тайка, метелка ты деревенская.
— Научи меня танго!
После проб пришла телеграмма: «Поздравляем утверждением на роль Алеши Устюжанина. Съемки такого-то числа».
Это уже потом выяснилось, что в фильм меня порекомендовал Никита Михалков, игравший главного героя Алексея Устюжанина. Он увидел мою работу, когда приехал помогать монтировать картину «Ненависть», где я сыграл главную роль. «Слушайте, — говорит, — какой хороший нервный парень. А мы с ним похожи!» Так я был выбран на роль Алексея в молодости.
На «Сибириаде» меня потряс один рабочий эпизод. Кончаловский выжал из меня слезу. По сюжету Алеша возвращается с фронта домой. Теплушку снимали в павильоне: рабочие ее раскачивали руками. Это был финал моей роли. Всего-то ничего, одна фраза: «Кончилась война. Теперь начнется настоящая жизнь». Я чувствую, что нужно заплакать. А у меня не получается. Вокруг массовка, баянист, шум-гам, не сосредоточиться. Дубль, второй — никак. Андрон подходит ко мне, кладет руку на плечо и говорит: «Ты ж понимаешь, что никакая настоящая жизнь потом не началась. Алеша Устюжанин — лебедь. Гордая и одинокая птица. Поэтому и сгорел». У меня тут же — сопли-слезы, с третьего дубля сцена была снята.
Ради роли пошел на жертвы: меня покрасили в рыжий цвет и остригли почти под корень. А так как осветляли волосы пергидролем, шевелюру сожгли напрочь.
Во время работы Андрон и Никита, конечно, меня подкармливали. Понимали, что на суточные два рубля шестьдесят копеек особо не разгуляешься. Позовут с собой в ресторан, выпьем по рюмочке, беседуем. На столе — яства горой. Засыпал я сытым. А фильм завоевал потом серьезные награды.
В моей реальной жизни тоже все было хорошо. Жили мы с женой Людой дружно. Но с карьерой у нее не задалось. Люде предлагали работу все: от Георгия Товстоногова в БДТ до Игоря Горбачева в ленинградском Театре драмы имени Пушкина (ныне Александринский театр). Жена была высокая, статная, длинноногая и с фарфоровым лицом. Но в итоге не зачислили в штат никуда. Тогда молодым артистам трудно было пробиться, на сцене блистали звездные старики. Однако моя половина была деятельным человеком и устроилась работать в Публичную библиотеку имени Салтыкова-Щедрина. Она же была потрясающим книгочеем и знала столько, что я за ней не успевал.
