Мама обещала Алеше, что когда будет репетировать Островского, даст ему роль официанта. Кроме мизерной зарплаты ученика он уже получал деньги за чтение стихов на концертах. Между прочим, сейчас местный драматический театр в Бугульме носит имя Алексея Баталова...
В Москву мы вернулись в 1944-м. В этом же году я пошел в школу. В нашей квартире все было так, как я запомнил, разве что она стала меньше. Это просто я вырос. Та же мебель карельской березы в кабинете отца, только посреди столовой — ржавая железная печка. У брата уже была своя комнатка, она так и называлась «Алешина комната», крошечная — два на два метра. Там стояли: топчан, то ли на кирпичах, то ли на ножках, на нем — пружинный матрас, письменный старинный стол, привезенный из Владимира из дома бабушки, стул и тумбочка у кровати. Когда Алексей ложился на свой топчан, доставал ногами до противоположной стены.
В 1945-м мама сняла дачу в Валентиновке. По соседству жил Вертинский с красавицей-женой и очаровательными крошечными дочками. Александр Николаевич время от времени устраивал концерты. И Алеша в свои семнадцать лет научился очень точно подражать ему: так же жестикулировал, даже пел похоже, грассируя.
Мой отец был очень обеспокоен увлеченностью пасынка театром. Они с мамой даже не пустили брата сниматься в «Тимуре и его команде». Папа боялся, что из него получится пошловатый актер, который будет сидеть в ресторане ВТО, пить водку и говорить своим собутыльникам: «Выхожу я на сцену, а публика: «Ря-я-а-а-а!»
К счастью, этого не случилось. Во-первых, Алеша всегда был далек от актерской богемы, а во-вторых, с алкоголем никаких особых отношений у него не возникло — мог выпить перед обедом рюмку водки, и все. Единственное, Алексей много курил — с семи лет. Всегда с сигаретой. Родители с этим не боролись. Отец никогда не курил, и мне передалось невероятное отвращение к табаку.
Надо сказать, что папа волновался и по поводу будущего двух своих родных сыновей, меня и Бори. Спустя много лет, когда мы уже были взрослыми, пошли они с мамой в гости к его приятелю. Мама с удовольствием пила коньячок в компании хозяина, а отец, которому по причине порока сердца пить запрещалось, мрачно на них смотрел. «Хотел жениться на русской женщине, чтобы были русские дети, — сказал он патетически. — Кажется, переборщил. Старший — поп, а младший — пьяница!»
