Отец служил в армейской газете в звании майора. О войне он рассказывал мало, хотя у него даже был орден Красной Звезды. Как всегда, старался вспомнить только что-нибудь смешное. Например как однажды с шофером ехал под Краснодаром в грузовике. В этот момент к городу подошли немцы. Они видят — впереди какие-то танки. «Давай подъедем поближе, посмотрим — наши или немецкие», — предложил шофер.
Ехать долго не пришлось, один из танков выстрелил, снаряд разорвался прямо перед машиной. Они бросились наутек. «В этот момент я забыл про свой порок сердца, — рассказывал папа. — С легкостью перепрыгивал через полутораметровые плетни, да еще стрелял на ходу из пистолета в сторону предполагаемой погони».
Однажды отец приехал к нам в Бугульму в отпуск. Как сейчас помню, стоит во дворе нашего жалкого домика, целится из пистолета ТТ в поленницу дров и расстреливает всю обойму. А мы с Алешей потом бежим и ищем на дровах следы пуль. «Нет, ничего не видно, — разочарованно говорит брат. — Давай еще!» Отец опять стреляет в поленницу. Потом он уехал, и у нас все потекло по-прежнему: я — в детский сад, брат — в школу, мама — в театр. По выходным она пекла очень вкусные пироги с картошкой.
Кстати, была еще одна история с пистолетом, но уже после войны. Брат Боря, я и наш приятель вошли в кабинет отца. Он сидел за столом и что-то писал. «Покажи браунинг», — прошу его. (Папа свой ТТ сдал, но браунинг у него остался.) Отец не знал, что семнадцатилетний Алексей с помощью этого «предмета» развлекает своих приятельниц. Когда девушки заходили к нам домой, он брал отцовский пистолет и разыгрывал перед ними сценки. Папа, естественно, был уверен, что в обойме пуль нет. «Сейчас я тебя застрелю», — пошутил он и направил пистолет на Борю. Но в последний момент отвел дуло. Прогремел выстрел, пуля вошла в стену. Папа побледнел. Пистолет на следующий день исчез из нашей квартиры...
В Бугульме был клуб, мама там исхитрилась организовать театр, в котором и начал карьеру мой старший брат. Музыкальной частью заведовал старый мамин знакомый Павел Геннадьевич Козлов. Иногда по вечерам они оставались в театре, Павел Геннадьевич садился за рояль и играл. Едва заслышав звуки музыки, на сцену выходили крысы и усаживались рядком недалеко от рояля. Алеша в театре помогал рабочему сколачивать станки, красил ширмы, подавал актерам реквизит и тряс ржавый колокольчик, подавая первый звонок. Однажды мама упала на сцене в голодный обморок, кто-то закричал: «Занавес!» Брат стал быстро его опускать.
