Мы учились на втором курсе, когда корреспондент «Пионерской правды» Александр Хмелик принес в ЦДТ свою дебютную пьесу «Друг мой, Колька!». Ставить ее взялся Анатолий Васильевич Эфрос — правда, без особого энтузиазма, поскольку в это время в Театре Ермоловой увлеченно репетировал спектакль «Сны Симоны Машар» — это была первая постановка пьесы Брехта на советской сцене. И вот казус: «Сны...» получились довольно-таки средненькими, а «Друг мой, Колька!» взорвал театральную Москву. В постановке сошлось все: острая тема борьбы против бессмысленного формализма и за доброе, внимательное отношение к маленькому человеку, режиссура Эфроса, грандиозная игра Антонины Дмитриевой и Владимира Калмыкова, к уровню которых студийцы старались подтянуться. Лучшей похвалой для нас — совсем юных и не совсем еще актеров — были слова Леонида Осиповича Утесова, посмотревшего спектакль: «Этих ребят может переиграть только собака!»
В 1963 году Эфросу предложили возглавить «Ленком», дела которого были совсем плохи. Анатолий Васильевич позвал с собой Антонину Дмитриеву, Леву Дурова и меня. Директор ЦДТ Константин Язонович Шах-Азизов долго не отдавал мне трудовую книжку: хотел, чтобы остался в театре, прельщал новыми ролями, хорошей зарплатой. Но я был влюблен в Эфроса — в его умение одной фразой передать суть будущего спектакля, манеру репетировать, человеческие качества — и готов был пойти за ним куда угодно.
Одной из моих первых работ в «Ленкоме» стал ввод в спектакль «Семья». Он шел в театре больше четверти века, и все эти годы Марию Александровну Ульянову играла Софья Владимировна Гиацинтова, а я стал четвертым исполнителем роли молодого Ленина.
Очень хочется обойти молчанием мой первый брак, но если уж решил быть откровенным... С матерью старшей дочери Ариши мы прожили в мире и согласии несколько лет. А потом она взяла за правило чуть ли не каждый вечер засиживаться у соседки — известной актрисы, фамилию которой называть не буду. Поначалу дамы слегка выпивали, но очень скоро стали напиваться. Дальше — больше: у жены появились собутыльники на стороне, мне приходилось искать ее по дворам и подворотням. Я оставался в семье (по сути давно развалившейся) только ради Ариши, хотя уже был знаком с женщиной, встречу с которой считаю главной удачей в жизни.
Когда в профкоме предложили путевку в Дом творчества «Руза», согласился не раздумывая — только бы уехать от пьяных концертов жены. По вечерам все отдыхающие шли смотреть кино (других развлечений не было), и к кассе кинотеатра выстраивались длинные очереди. А я терпеть не мог в них стоять! Отойдя в сторонку, стал всматриваться в лица: к кому бы подойти и попросить взять билет? Совсем близко к кассе ворковали две девушки — одна очень красивая, яркая, но с заносчивым взглядом, другая — просто милая, в синем платочке поверх русых волос, с добрыми глазами и чудесной улыбкой. Ее-то я и попросил купить билет. На сеансе мы с Наташей сидели рядом — так началась наша дружба, которая вскоре переросла во взаимную любовь.
